Жизнь журнала
После кончины И. Е. Сабуровой вся редакторская работа легла на меня. Я сама ездила на аэродром и привозила пакеты с журналами. Делать экспедицию помогал мне один мой бывший студент, а помещение для хранения и рассылки журнала предоставил о. Карл в подвале Русской католической церкви восточного обряда, к которой я принадлежала. Все это я делала наряду со своей университетской работой, которой тоже было немало.
От немецкой политики я в ту пору отошла. Одно время я и там принимала некоторое участие. Я уже упоминала, что состояла членом Христианско-социального союза, председателем которого был Штраус, и принимала некоторое участие в выработке внешнеполитической линии этой партии, стараясь объяснить немцам, что надо проводить четкую грань между коммунизмом и советской властью с одной стороны и русским народом — с другой. Это было нелегко. Американцы никакой разницы не делали, для них это была просто Россия, им было все равно, какая она. Аденауэр четко различал и всегда говорил «Советский Союз», а не Россия. Но Шмидт окончательно перешел на «Россия», и грань все больше смывалась. После падения коммунизма мы увидели, к каким негативным результатам это привело: Россия осталась образом врага.
В 1976 году на выборах в бундестаг объединенные партии ХДС и ХСС получили 48% голосов. Для абсолютного большинства не хватало 2 %. Партии ХДС и ХСС были территориальными: ХСС — в Баварии, а ХДС — во всей остальной Германии. В бундестаге они образовывали общую фракцию. Несмотря на 48%, правительство создало СДП вместе с партией свободных демократов, а ХДС/ХСС остались в оппозиции. Тогда в ХСС возникла идея отделиться полностью от ХДС и распространиться по всей Германии, соответственно ХДС распространилась «бы и на Баварию, где ее не было. Расчет был на то, что в Северной 1ермании есть более консервативные круги, которые неохотно голосуют за ХДС или даже совсем не голосуют, не идут на выборы, а за ХСС оии бы голосовали. А в Баварии есть избиратели, для которых ХСС слишком консервативна и они, скрепя
сердце, голосуют за свободных демократов, а будь здесь ХДС, они голосовали бы за нее. Таким образом, разделившись, обе партии вместе набрали бы больше 50% голосов и затем заключили бы коалицию без свободных демократов. Но, согласно традиции межпартийных коалиций, вице-канцлером и министром иностранных дел становился лидер меньшей партии в коалиции. В случае коалиции ХДС и ХСС вице-канцлером и министром иностранных дел стал бы Штраус.
Штраус был политиком значительно большего формата, чем Коль, и последний знал это. Способности Штрауса к успешной внешней политике так и не были востребованы. Коль знал, что рядом со Штраусом он будет выглядеть бледным, и потому яро был против отделения ХСС и распространения ее на всю Германию. Ни прежде, ни после я ие видела на экране телевидения у политика такого злого лица (обычно они стараются выглядеть более приветливыми), какое было тогда у Коля. Он хотел стать канцлером без Штрауса, что ему потом и удалось. Но Коль не смог бы помешать ХСС принять нежелательное для него решение, если б ие другие факторы.
В 1977 году в маленьком живописном местечке в горах под названием Бад Крейт собралась верхушка партии решать этот вопрос. Рядовые члены партии были скорее за отделение и распространение на всю Германию. В «моем» округе мне удалось почти всех убедить послать в Бад Крейт коллективную телеграмму, поддерживающую такое решение. Кроме того, я была в постоянном телефонном контакте с графом Штауффенбергом, находившимся в Бад Крейте. В последнем разговоре он сказал: «Мы ничего не можем сделать. Штраус капитулировал». Капитулировал он под давлением средних и мелких партийных функционеров. В Баварии на выборах ХСС, начиная с 1962 года, неизменно получал абсолютное большинство голосов, при Штраусе больше бо %. Многие члены этой партии занимали как внутри партии, так и в баварских государственных структурах теплые местечки. Если б в Баварии ХСС должна была конкурировать с ХДС, то часть голосов она неизбежно потеряла бы в пользу ХДС. Число теплых местечек для членов ХСС тогда бы уменьшилось, а кто именно потерял бы свое место, никто не знал. Поэтому почти все эти функционеры дружно восстали против таких планов. Когда стало ясно, что ХСС не выйдет за пределы локального значения, я потеряла интерес к этой партии. Последний раз я получила приглашение на высшем уровне от нее, когда она пышно принимала Ьрбачева. Но я не пошла на этот прием.
Я вышла из рядов ХСС после того, как она включилась в кампанию расширения НАТО на восток. Но об этом периоде истории позже.
Двадцатилетняя деятельность, связанная с изданием журнала, приносила как радости, так и горести. Не обходилось без провокаций, не обходилось и без предательства. Так, некто Нефедов, человек из первой эмиграции, много писавший о гражданской войне, хотя и не испытавший ее по малолетству (ему было 6 лет, когда эта война началась), странным образом подкупил меня на сентиментальности, чувстве, мне почти не свойственном. Он рассказал, что его старший брат в i6 лет погиб в армии Юденича, и я вспомнила ушедшего в 15 лет в армию Юденича и погибшего своего брата Ильюшу, которого никогда не видела, но о котором так много говорили в семье. Я как-то доверилась Нефедову, иногда неосторожно писала ему свое мнение о других эмигрантских изданиях или отдельных лицах, конечно, конфиденциально. Он печатался в нашем журнале. Решив порвать с сотрудничеством, Н. Нефедов не нашел ничего лучшего, как дать некоторые из моих доверительных писем в прессу. Помню, как волновалась милая Дора Моисеевна, уговаривая меня ие обращать внимания на эту публикацию. Но я знала, что единственное средство борьбы — это гласность. Я настояла на перепечатке этих отрывков своих писем в нашем журнале с указанием фамилии того, кто их дал в печать (он себя, конечно, ие называл), не отрицая, что писала их я, но и называя предательство предательством. Последовали, конечно, уверения в невиновности со стороны Нефедова, но зато впредь ни один отрывок из моих личных писем в печати не появился. А сделай я вид, что ничего не заметила, стали бы брать измором, печатая один отрывок за другим. Конечно, многие старались опорочить журнал слухами.
Так в либеральных и еврейских кругах эмиграции распространялся гнусный слушок, что журнал реакционно православный и антисемитский. Владельца типографии в Иерусалиме, где я печатала свой журнал, Дектора, когда тот был в Париже, даже спросили, как он может печатать такой антисемитский журнал. Спрашивавшие «1Ьлос зарубежья», конечно, и в глаза не видели. В православных же и консервативных кругах не только подчеркивалось, что я «злая» католичка, но и намекалось, что я чуть ли не перешла в иудейство. На слухи, конечно, реагировать ие приходилось.
Опасный для журнала момент наступил в связи с о. Дмитрием
Страницы: 1 2