Жанры народной прозы и поверья
Как правило, жгли на перекрестках дорог — «на крестах». «Сжигать тоже нада где-та на крестах, штобы так шла дарога, и так была дарога. И на этых крястах жечь» (Крюково 2970-12).
«Чарёпку, [из] каторай мы мыли яво [покойника]», несли к месту сожжения и уничтожали вместе с вещами и постелью умершего. «Вот сичас, примерна, моем пакойника. Вымыли. Моешь-та яво, льёшь чем-та на руки-ты — вот эта кидали. Умер на матраси — вынисишь, вытрисишь салому. И ёту чашку, каторай паливаешь, брасаешь в агонь. И там сгараит. И чашка сгараит, и салома» (Славко-вичи 2973-12). «Выбрасываю[т] на крестах. Там же разобью[т] и бросю[т]. Кола агня этава, где саломку сожгу[т]» (Малые Заходы 2984-26).
-Ф- Положение покойного во гроб
«Например, сявонне умрёт этат пакойник, уже заказываю[т] гроб делать; через день сделают гроб» (Кириллово 2981-31); «как памрёт и [в] этат день делают, калй можна и на втарой» (Кириллово 2982-03). Обычно гроб изготавливали три-четыре человека. По окончании работы их одаривали, угощали: «Хто делал гроб — таму дают абязатильна» (Подсевы 2980-19); «Гроб делают, тожа плотют -водкай» (Лог 2982-23).
При изготовлении гроба — «нового дома» умершего — одним видам деревьев отдавалось предпочтение, на использование других, напротив, налагались запреты. «Больше, бывала, хатё-ли еловый. Сасна или ель. Ни в коем случае с асй-ны никто не делал» (Лог 2982-23). По традиционным народным поверьям и легендам осина — самое «плохое», «проклятое дерево». «Делали больше с берёзы. С асйны никада не делали. Всё гава-рят, што эта "проклятае дерева". Хоть есть ветер, хоть нет ветру — ана всё шумит. У нас тут рошши-ца стайт асйнавая. Хоть тиха, ветру нет никакова, а от ей всё шум есть» (Крюково 2970-12). «На асйны Июда павёсилсе, вот и нельзя [делать гроб].
Асйна-та никагда ни атдыхает. Ана день и ночь [шумит], листок-та в ей шавёлитца. И во — нельзя делать с асйны [гроб]» (Лог 2982-23). Не делали гробы также из ольхи.
Гроб освящали: «Батюшка, бывала, вызывали, кагда класть в гроб. Батюшка крапйт, а то так и сами крапйли. Теперь-та этава нету, не ездя [батюшка]» (Малые Заходы 2884-26). Знание молитв («раз были вси набажныи, вси малйтвы знали») и исполнение ритуальных действий определенного типа (окропление, окуривание) создавали основу для возможного бытования обряда как в «церковном», так и в «народном» вариантах. «Гроб сделают и яво святишь "святой вадой". Ета самы-самы-самы» (Славковичи 2973-12). «Пакрапйшь святой вадой. Хоть хто хошь» (Малые Заходы 2884-26). «Ладан с цёрьквы. Да вадйчкай-та явб [затушишь]. И ладан, угальков — этат гроб весь [окуришь]» (Славковичи 2973-12).
В отдельных случаях освящение гроба исполнялось только знающим человеком. «Вьшали ево [покойника], нарядили — в гроб клась [надо]. Ха-дйла [женщина, которая омывала покойного], дымила гроб-та. Ну, а патом ужб яво взяли да пала-жйли в гроб» (Луг 2980-03).
После освящения готовили убранство гроба. Дно посыпали стружками, оставшимися от обтесывания гробовых досок. «Гроб делают — стружек кладут в гроб. <…> Пакрывают каленкорам» (Кириллово 2981-31).
В связи с убранством гроба актуализируется представление о смерти как сне: «На стружках ля-гишь спать-та в гроб» (Славковичи 2973-12). Подушку для умершего набивали стружками или сеном: «Падушучку набьют шшёпачкам, а наверёх, пад самую-та галаву, малёнька ватки паложу[т]» (Кириллово 2981-31). «Падушку сёнам набивают. Сшивают с такова ж каленкора навалачку, набивают сеном» (Крюково 2970-12).
В гроб клали различные ритуальные предметы, использовавшиеся при освящении гроба: «…в гроб клась ана угальков, да туды свечечки» (Луг 2980-03), икону. «Иконку бяру[т], иконка ляжй[т] вот на руках. Руки так сложеныи, а на руках ляжй[т] иконка. <…> Накрываю[т] каленкор — тюль» (Малые Заходы 2984-26). В правую руку покойного вкладывали свечу, завязанную в платочек (Малые Пети РФ 1982).
До захоронения гроб с телом покойного находился в доме, его не закрывали крышкой. В этот период родные и близкие приходили проститься с умершим, съезжалась дальняя родня. «Радйтили сидя^], сродственники приедут, в каво дети — дочки, сыны» (Славковичи 2973-12). Гроб ставили в избе так, чтобы покойный был обращен лицом к иконам и «мог молиться», как живой: «А галавой вот так
паложут — нагам к переду, а галавой к парогу, штоб глядеть вперёд на икону. Он будит на иконку ма-лйтца» (Кириллово 2981-03).
После положения во гроб над телом покойного начинали причитать. В тексте причитания, записанном в д. Качурицы, плачея передает с покойным приветы-наказы умершим ранее родственникам:
«Ты расскажи, мая милая нявёнюшка, Кто ж нахадйлса кол тя
паслённии минутачки? Как расставалася ты, любимая,
са свётам бёлаим?
Ты кричала свайх мйлаих дочиник -Не данасйли твай речи ветры буйный. Как прилятят твай кукушички
на тваё тепла гнёздушка. И кто ж там встретит, мая Наташенька,
ласкавам славёчушкам? Мбжа, будя свиданья у тябя, любимая, С тваёй удалай галбвушкай И с майм братцем Мйшенькай. Ты пирядай яму ат меня низкой паклон. И ты скажи-кася, любимая, Асиратёла ваша тепла гнёздушка. И как даждёмсе мы весны красной, Вы прилятйти сйзыим кук^шечкам, Хоть навястйть свае тепла гнёздышка»
(Качурицы 2211-12).
ДЕНЬ ПОГРЕБЕНИЯ
Погребение умерших совершалось утром на третий или четвертый день после смерти: «…всё больше на третьей день хароню[т] в деревнях» (Ки-риллово 2982-03). Накануне похорон, вечером, приглашали домой священника, и он отпевал покойного. «Памрёт пакойник, и привезут батюшку. И яво он здесь атпаёт. Вечерам, например. А утрам ха-ранйть буду[т]» (Кириллово 2981-31).
На похороны собирались не только родственники умершего, но и соседи, односельчане. «Тагды вся деревня хадйла, весь народ. Кагда пакойник в нас памрёт, так весь народ, вси — и маленький, и балыыйи — вси хадйли на похараны» (Капустине 2985-44).
Одним из наиболее напряженных эпизодов похоронного обряда был ВЫНОС ГРОБА ИЗ ДОМА. Гроб с телом покойного выносили «ногами вперед», в противоположность тому, как он находился в доме. На выносе причитали. Оплакивать умерших умели не все; имеются свидетельства о том, что плакальщиц нанимали. Во многих случаях, удалось записать лишь небольшие фрагменты текстов похоронных причитаний. Содержание плачей связано с укорами-сетованиями на то, что покойный ушел не в свой срок, с темой сиротства. В причетах отражаются представления о невозможности возвращения в «этот» мир, о душе-птице:
«Жаланнинькай ты мой,
Уходишь ты ат нас,
Уставляешь ты свайх маленьких детушек.
Што мы будем делать?..»
(Царево 2983-52).
«Ой! Бросил меня, Теперь как я буду жить, Ненаглядный мой, мой дарагой?..»
(Большой Волочёк 2976-13).
«Ой, кто как знал. Кагда с дому выносют пакой-ника, <…> в нас старуха плакала, давно эта. Мала-дой если парень:
Не пажйл, не пакрасавался, добрый моладец, Уходишь ты ат нас на веки вёшныи, Никалй мы тябя не увидим»
(Кириллово 2982-03).
После выноса гроба оставшиеся дома мыли полы и готовили поминальную трапезу. «Вот, кагда пакойника [унесут] — вымоют пол. Патом кагда приходют, уже палы вь’шата здесь, стол собран. С кладбишша приходют, выпивают — памйнки делают» (Капустине 2985-44).
Чтобы не бояться покойников, после выноса гроба из дома садились на то место, где стоял гроб. «Где пакойник стаял — туда садйтца [надо]. Вот уня-сут яво, а ты сядь на эта места, где он стаял — и не будешь баятца. Я сама баялася, начам не спала. А вот малйтву стала читать и всё аташлб» (Большой Волочёк 2976-13).
ОТПЕВАНИЕ ПОКОЙНОГО В ЦЕРКВИ совершалось в день погребения. По пути на кладбище похоронная процессия останавливалась, и гроб несли в церковь или часовню. «На палатёнцах там с дароги несут [гроб] в цёрькву» (Славковичи 2973-12). В церкви гроб ставили так, чтобы покойный лежал лицом к иконам. В прежние времена икону, которая лежала на груди у покойного, после чина отпевания забирали в церковь. «Иконка паложена [в гроб]. Бывала, батюшка брал в цёрькав, а теперь несут дамой. Раз батюшки-то нет — и несут дамой» (Подсевы 2980-19).
Если церковь располагалась не по пути следования похоронного шествия, то гроб везли на лошадях (в старину), сейчас — на машинах. «Кагда яво харанйть буду[т], тагда в цёрькву связу[т]. В цёрь-квы яво правядёт батюшка. Пасыпле[т] пяском, как правядё[т] савсйм — к зямлй придаст-та. Патом яво и зароют» (Кириллово 2981-31). Священник мог также сопровождать шествие до кладбища и отпевать покойного у места погребения (Ольхово 2980-33; Славковичи 2973-12).
По старинному обычаю, ПУТЬ НА КЛАДБИЩЕ был пешим. На похороны собиралась вся община: «Весь народ с деревни идё[т]» (Капустино 2985-44). Гроб несли на полотенцах «чужие» — те кто не имел родства с покойным. Запрет на несение
гроба родными умершего строго соблюдается в традиции по сей день: «…родственники савсйм ня носют» (Капустине 2985-44).
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35