лагея Яковлевна Яковлева (94 года). Их племянники были в партизанах. В доме его сына Степана Васильевича Васильева д. Горбуново произведена страшная диверсия. Полицейские бросили гранату в окно дома, в результате убиты: хозяин дома С. В. Васильев, дочь Ольга (8 лет), сын Иван (2 годика), сын Виктор (младенец), ранена жена Елена Федоровна Федорова. После чего она помешалась умом. Случайно остался жив сын Александр (10 лет), оказавшийся за спиной отца, и дочь Нина (5 лет). Причина не устанавливалась.
В д. Поповка также расстреляны 3. С. Семенова, М. Ф. Федоров (1879 г. р.) арестован и умер в лагере.
В д. Реченки расстреляны Н. А. Антипов и его жена С. П. Антипова по доносу свояка Федорова, которого потом рас­стреляли партизаны, оставив записку «Собаке — собачья смерть».
В д. Столбово два юноши А. В. Васильев (15 лет) и А. И. Иванов (18 лет) ловили рыбу на реке Лже. Были схвачены, увезены в Пыталово и пропали без вести.
В д. Горшаново в 1944 году расстреляны Ксения Григорь­евна, ее дочь Ольга Тимофеева (17 лет), а также расстреляна с ними О. Тихонова и ее невестка Анна. Причина: одного из партизан взяли в плен, пытали, он не выдержал и указал на связь с этими людьми. В деревне Артомоны расстреляна семья Даниловых: 3. Д. Данилов и Анисья Данилова.
В д. Лямоны расстреляна семья Катиных— 5 человек: С. И. Катин, жена Д. Катина, сын Петр и Владимир, дочь М. Д. Дмитриева.
‘, К’-тляраьк1.’. Расстреляна Семенова Зинаида Семеновна.
д. Лсрохи Расстреляна вся семья Ивлевых: отец, мать и два сына.
л. Анлтиоши
Расстреляна семья В. М. Михайлова: жена и 16-летняя дочь.
п. Поллубио (Ночевский сельский Совет) Расстреляны Н. Е. Тимофеева вместе с матерью М. Е. Ивановой.
ПАРТИЗАЖ КАЯ ВОЛОСТЬ
д. Брускозо
С. Ф. Федоров (1847 г. р.), староста деревни, помогал пар­тизанам. Переодевшие полицейские заявились в деревню и начали спрашивать у людей куда ходят партизаны. Люди ука­зали на Федорова. Тут же он был расстрелян.
ИЛЬИНСКАЯ ВОЛОСТЬ
j. Баранине» (было сказано) д. Смехино (было сказано)
д. Шалгуны. Иван Михайлов и Никифор Михайлов арес­тованы, увезли в Велье и там расстреляны.
Что представляла из себя Красногородская тюрьма и ка­кие там были порядки, очень подробно описала Л. Н. Крику-нова, которой пришлось пребывать в ней три месяца.
…Однажды в камеру втолкнули женщину с грудным ре­бенком на руках. Она сказала нам, что родом из деревни По-инье, а зовут ее Настя. Настин муж был в партизанах, иногда приходил за хлебом, кто-то, видимо, за тех же 50 марок выдал их полиции. Молоко у матери пропало. Ребенок чмокал тря­пичную соску с хлебной жвачкой. Всю ночь мы, обитатели камеры, плакали вместе с матерью, рыдающей над ребенком. Наутро ребенка отобрали, а в полдень и мать увезли в маши­не с лопатами, по-видимому, на расстрел. Чтобы выбить из заключенных нужные сведения, следователи прибегали к раз­личным уловкам. Несколько раз заключенная учительница А. П. Алексеева возвращалась после допроса избитая, могла лежать только на животе. И вдруг однажды пришла в камеру после очередного допроса веселой и рассказала нам: «Следо­ватель другой, сочувствующий русским, в портсигаре у него портрет Сталина. Он сказал, что хочет уйти к партизанам и предложил уйти вместе».
Я была в ужасе, но она твердила: «Нет, нет — это наш че­ловек». Через два дня ее увезли на допрос, потом она уже не вернулась. Утром в машине привезли стариков-мельников из
Артомон, которых Алексеева по своей доверчивости выдала. «Наш» следователь свое дело сделал.
Три месяца, проведенные в Красногородской тюрьме — это цепь ужасов. Во двор ежедневно въезжала крытая маши­на, полицаи выносили лопаты, бросали их в машину. Расстре­лы не обходились без мародерства. У приговоренных отбира­ли и обувь, и одежду, украшения.
Камеры переполнены, по 40 человек, 2-ярусные нары. Появились вши, а с ними и тиф. Заболевших тут же увозили на уничтожение. Меня спасало то, что тифом переболела в 1931 году. Из нашей камеры умерла молодая девушка Шура Лебедева. Она металась в тифозном жаре, а мы долго скрыва­ли ее при проверках.
12 июня тюрьму стали эвакуировать. Всех заключенных согнали на плошадь, а затем колонну под конвоем погнали на станцию железной дороги. Родственников, пытавшихся пере­дать одежду, узелки с едой, отгоняла полиция. Нас погрузили в открытые вагоны и повезли в сторону Пыталова, а затем на Резекне…
А вот конец этой истории.
…2 мая 1945 г. — это мой второй день рождения!.. В этот день утром на территорию лагеря с автоматами в руках ворва­лись русские солдаты. Как сейчас вижу их родные лица, ког­да открыв двери барака они закричали: «Женщины. Отзови­тесь, есть ли среди вас русские узницы?» А мы, лежащие на нарах между трупами умерших, смогли только поднять исху­давшие руки и тихо сказать: «Да, Да». Наши солдаты утирали слезы пилотками. Они бережно перенесли нас, оставшихся в живых, в санитарные машины и доставили в госпиталь (за­помнила № 01808), расположенный в этом же городе Бельциг. Из 73 человек живых русских было только четверо: Анастасия Прокофьева из д. Овсянки, Анна Никифорова из д. Березавец из Покровской волости, Александра Никитина — учительни­ца из г. Печоры Псковской области и я.
Два месяца медики госпиталя делали все возможное, что­бы сохранить нам жизнь. К сожалению, осталось в живых только 17 человек: а из наших земляков — Никитинаи я. Спа­сибо вам, славные освободители и врачи!..
Основные мотивы к столь массовому истреблению людей были «связь с партизанами». Возникает вопрос как немцы, не зная людей, могли устанавливать эти связи? Все это они ус­пешно делали через местных жителей, перешедших на их службу.
Больше всего досталось активистам. Эти люди, если смог­ли, то эвакуировались, не смогли — ушли в партизаны. А тех, кто и этого не сделал, ждала расправа.
Интересен в этом смысле рассказ Марии Ивановны Ни­китиной из д. Дорохи.
…Родилась я и выросла в большой крестьянской семье в д. Стянжево. Когда в 1923 году поженились, муж — Михаил Никитич Никитин, работал землеустроителем, затем пять лет председателем Красногородского сельского Совета, затем возглавлял кирпичный завод в Дорохах и известковый в д. Пуданы. Был членом партии, активистом, как тогда назы­вали. Отвоевал финскую, стал инвалидом.
Когда началась война и стали появляться парашютисты и диверсанты, участвовал в истребительном отряде. Немцы приближались, оставаться было опасно. Эвакуироваться не удалось, вернулись домой.
…«Ох люди, люди. Как все перепуталось и перемешалось, — вздыхает Мария Ивановна, — сколько раз видела предатель­ство от своих, а на выручку приходили совсем чужие».
— Некоторые из бывших друзей, — продолжает Мария Ива­новна, — превратились в полицаев — помощников фашистов.
Не успели мы придти в себя от дороги, как в дом пришли полицейские и забрали хозяина (по доносу старосты). Очень тяжело вспоминать вероломное предательство. Михаила отп­равили в лагерь, там занимались торфоразработками. Не раз пытался бежать. Однажды ушел от погони и подходил уже к дому, но тут оказались полицейские. Притаился, залег в овес. «Вот там один прячется», — писклявым голосом прокричала женщина, находящаяся на поле с серпом. Схватили, скрути­ли, отправили обратно в лагерь. Заступился начальник тор-
фопредприятия, спас от расстрела. Оставили, как хорошего специалиста.
Арестовали и меня. Тягали по тюрьмам. Долго была в Красногородском, затем в Опочке. Задумывалась: почему ме­ня арестовали? Позднее узнала, что кто-то из знакомых напи­сал заявление в полицию о том, что мой муж и сын в партиза­нах и что я, якобы, ношу им в лес питание. В один из мороз­ных дней бывший красногородский милиционер, а ныне по­лицейский Кулюков повел меня на расстрел.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Пскове прошел фестиваль экстремального бега

В Пскове на протяжении трех дней будет проводиться фестиваль исторической реконструкции

Смерть отца

Иллирийский, этрейский, эсперантский…