— Ну, учи, учи, а там видно будет, — «успокоил» меня ко­мендант… Да, только того человек не переживет, чего Бог не пошлет. В августе 44-го нас увезли в Западную Германию. Там до конца войны работали у крестьян-бюргеров.
ЖИЗНЬ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ
После концлагеря судьба повернулась ко мне более доб­рой стороной. В августе нас привезли в г. Фленсбург в Запад­ной Германии. Со мной: мать полуживая и отец, которого на расстоянии пяти метров не узнала. Подошло ко мне существо в тряпках с голосом моего отца. До этого было еще страшнее. Подошла машина в «9-й форт» прямо к месту, где постоянно расстреливали евреев. Слышу знакомый с детства свист. Под­бегаю к машине, а ко мне протягивает руку человекоподобное существо, на носу нет хряща, но похож на моего братика Пав­ла. Чуть чувств не лишилась. Чудом мне удалось стащить его с машины, со слезами упросила забрать его к себе в барак. Сжалились и Павел остался жив. Их везли расстреливать…
И так, мой отец, мать и я в большом зале биржи труда в го­роде Фленсбурге. Много русских семей и одиночек-«советок» (так звали нас литовцы) сидим в зале с утра. После обеда на­чали приезжать крестьяне забирать к себе дешевый труд. Всех разобрали, а мою семью не хотят брать. Одна я могу еще что-то делать. Нашелся под вечер крестьянин, который взял нас. Посадил на телегу с огромными резиновыми колесами и мощной лошадью, впряженной в эту телегу… Подъехали к де­ревне, мне показалось, что это город: крыши черепичные, до­ма были белые одно- и двухэтажные. Отец и мать повез этот крестьянин на хутор, а меня оставил в деревне, сдал другому хозяину. Я переночевала во дворе на соломе, а на утро в 6 ча­сов хозяин пригласил меня на кухню, дал кофе и бутерброд. Сказал, что я не могу оставаться у него, так как жена его не терпит русских. Он сказал, что когда хозяйка узнала, что у нас будет жить русская, спряталась за буфет и никак ее было не вытащить. «У нас 4 сына погибли на русском фронте», — по­яснил хозяин. Отвел меня к другому крестьянину.
Спасибо Софье Карловне Гирциус — учительнице немец­кого языка Красногородской средней школы. Благодаря ей я хоть что-то понимала и могла изъясниться с немцами. Меня принял этот другой человек. Хозяйка сразу же послала меня обобрать куст красной смородины. Я его быстро обобрала, а как хотелось в рот положить ягодку, не смела, т. к. с окна мог­ла наблюдать хозяйка. Иду в дом с ягодами, а на досках у скотного двора лежат 2 груши. Ох, хоть бы одну!! Не тронула. Кроме меня так же работали 2 поляка (военнопленные). Они-то пояснили мне, что все это было сделано для проверки. Во­ровка я или нет. У них все точно. Кормили меня так: минута в минуту завтрак в 7 часов — кофе и бутерброд. Кофе без саха­ра, бутерброд — дырочки в хлебе замазаны салом. В 10 часов опять кофе и бутерброд. Обед без хлеба из 2-х блюд. Супы и щи у них не варят. В 4 часа дня кофе и бутерброд. Ужин тоже без хлеба, картошка или каша с молоком. Добавки были, ког­да убирала стол хозяев и там оставались объедки. Первый раз дали хлеба 4 кусочка, граммов 150. Мне поляки говорят: «Марья весь хлеб съешь, а то потом будут давать столько, сколько съела в первый раз». Я говорю:
«Да я в 10 раз бы съела больше, а это для меня комариный паек». После завтрака вместе с поляком Зигмундом мы езди­ли на велосипедах доить коров. Работали в поле.
Обувь — ботинки с деревянной подошвой. Никак не мог­ла привыкнуть к ним. Ходила босиком.
…В комнатах у них нет отопления. Зимой холодно. При­выкла и никогда не болела ни насморком, ни ОРЗ. Для согре­вания в постели нагревала кирпичину, завертывала ее в тряпку и дожила под одеяло. Это было в начале, а потом привыкла. Спасало, по-видимому то, что у них одеяла в виде тонкой пе­ринки. Бань у них нет. Голову моют редко. Я никак не могла, нагревала воды и мыла голову в скотном дворе. За чистотой очень немцы следят и соблюдают ее. Белье очень чистое. Ок­на снаружи мыла еженедельно, по пятницам. Посуда мылась до блеска. После каждого приготовления пищи мыла плиту. Мне очень показалось странным, но возможно в этом есть смысл, они детей от 14 до 16 лет отдавали в чужие руки, в дру­гую деревню. «Люди лучше научат жизни» — так мне сказали.
Во всем у них строгий порядок и его надо обязательно соблюдать. Нарушил установленный порядок, наказание — карцер. В карцер сажали на 2 — 3 суток. Это отдельный домик из кирпича, помещение 6 квадратных метров. Есть не давали. Мы умудрялись выручать друг друга. По очереди носили пи­щу и подавали в тайное отверстие…
Все мы иноземцы носили знаки: русские OST (ОСТ), бук­вы на синем фоне. На материале 4 на 10 см. Пленные носили знак — КЕ — криггефанген. Знаки пришивались к одежде на левой лопатке, а второй спереди, чуть выше сердца. Одна сме­лая россиянка пришила спереди ниже пояса и так пошла по деревне. Хозяин посчитал за оскорбление и ее на 2-е суток посадили в карцер.
Простым немцам, тем же крестьянам, не нужна была вой­на, — не нужны русские просторы. Об этом они говорили не один раз. Оставлять дом, детей, родителей и ехать куда-то за смертью? Гитлера ругали. Один мальчик (ему было 10 лет) го­ворит мне: «Напиши, Мария, письмо в Россию какому-ни­будь летчику, чтобы разбомбил Гитлера. Все будут рады. Гит­лер у меня папку отобрал, мама и я плачем»…
К числу подпольщиков можно отнести ряд работников Управы, которые содействовали партизанам, находясь на службе у немцев.
Л. Н. Крикунова. работавшая бухгалтером Управы, в ап­реле 1944 года была арестована и прошла все муки ада в конц­лагерях в Германии: «Равенсбрюке» и «Заксемхаузен».
Иван Дмитриевич Румянцев, работавший начальником продовольственного отдела в Управе, ушел в партизаны. Во время проведения операций связи был арестован и расстре­лян.
Большую роль играла уже известная нам старейшая учи­тельница Мария Васильевна Ваталена.
Территория района входила в зону действия спецгруппы; Павла Васильевича Бобруся, обеспечивающая связь армей­ских и партизанских разведок, спецотряд майора Чугунова, спецбригада Назарова.
Они устанавливали контакты и связь с населением, имели посты наблюдения, готовили разведывательную информа­цию, тайные операции. Все это шло через систему связи, под­польные явки. Было задействовано большое количество мир­ного населения, которое выполняло эти задачи. Этих людей никто не фиксировал. Они действовали тайно и для окружа­ющих их людей многое не было известно. В послевоенный период так же не проводилась работа по определению и выяв­лению этих людей. Многие так и остались безызвестными. Работая над созданием Книги Памяти многое удалось выяс­нить и занести тех, кто погиб, в книгу Памяти. В результате проведения не очень глубоких исследований на основании различных публикаций с некоторым приближением можно констатировать, что активно содействующих партизанам подпольщиков-связных в районе было зафиксировано более ISO человек, из них погибло — 39, прошли лагеря и тюрьмы 59 человек (список имеется).
Можно предположить, что их было не менее 200 человек. Это мужественные люди, в основном, молодежь, девушки и женщины делали большие дела для приближения победы. Они оказывали неоценимую услугу партизанам, штабам
войск. Эти люди знали цену своей работы, рисковали жизнью своей и близких. Никто не вел учета и тех, кто был угнан в Германию в рабство или пребывали в концентрационных ла­герях.
В газете «Большевистская Крепость» от 10.01.1945 г. при­ведены такие данные по Мозулевскому сельскому Совету:
Расстреляно мирных жителей 25 человек, угнали в Герма­нию на каторжные работы 65 человек. Если взять по средне­му в процентном отношении к проживающим в районе, то цифра угнанных в Германию переваливает за одну тысячу. Возможно, что в Мозулевском сельском Совете эта акция применялась более активно, ибо этому могла способствовать близость партизанского края. С другой стороны, могло быть и наоборот. Мозулевцы были менее податливыми к этому. Они при случае уходили в партизаны. Во всяком случае, в пределах 1000 эту цифру можно принять как достоверную.
Выступая на митинге, посвященном открытию обелиска в честь сожженных и расстрелянных мирных жителей в д. Бара-ново, 2-й секретарь РК КПСС 3. Ф. Пыжова в июле 1968 года назвала цифру помещенных в лагеря и угнанных в рабство из района более 1000 человек. По-видимому, эта цифра имеет основание.
ДЕЙСТВИЕ ПАРТИЗАН НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ
Партизанская война продолжалась.
В октябре 1943 г. войска Калининского фронта вышибли немцев из г. Невеля и вышли на линию Пустошка — озеро Не-щадро. В партизанский край переместились фронтовые час­ти. Положение осложнилось. В целях ликвидации партизан и лишения их базы немцы с особой жестокостью стали расп­равляться с жителями деревень, где появлялись партизаны. Резко изменилась обстановка между райцентрами: Красного-родск — Опочка — Себеж — Идрица.
Еще в более сложных условиях пришлось действовать после разгрома немцев в начале 1944 г. под Ленинградом и Новгородом, когда линия фронта переместилась на рубежи — Остров, Пушкинские Горы, Опочка — Идрица.

Актуальная информация кулер для воды виды у нас на сайте.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Пскове на протяжении трех дней будет проводиться фестиваль исторической реконструкции

В Пскове прошел фестиваль экстремального бега

Смерть отца

Иллирийский, этрейский, эсперантский…