Торговля Пскова с Ганзой и Ливонскими городами
Ганзейский союз, в который входили и ливонские города, в Средние века являлся крупнейшим торговым партнером Руси. При этом Псков долгое время играл менее заметную роль по сравнению с Новгородом, который благодаря своему выгодному географическому положению, товарам, доставляемым с большой земли и богатым боярам, выступавшим в роли покупателей и поставщиков, привлекал к себе особый интерес немецких торговцев. Тем не менее Псков являлся не только перевалочным пунктом на пути из Ливонии в Новгород, но и самостоятельно вел торговлю с другими странами1. В позднем Средневековье возрастает активность псковских купцов, интерес которых направлен на близлежащий Дерпт/Тарту, а также Ригу и Ревель/Таллин. Кроме того, есть основания полагать, что с закрытием в Новгороде Ганзейской конторы (1494) торговый оборот Пскова с Западом стал выше новгородского. Наибольшей интенсивности ганзейско-русские торговые взаимоотношения, и в особенности торговля Пскова с ливонскими городами Дерпт, Рига, Ревель, а к тому времени и Нарвой, достигают в период перед Ливонской войной, то есть к середине XVI столетия.
Война 1558-1582/83 гг. прервала традиционные связи, а нанесенный ею ущерб роковым образом сказался на торговле. В данной работе предпринята попытка нахождения отправных точек для понимания торговых отношений Пскова того времени. Прежде всего, в ней освещаются присутствие немецких торговцев в Пскове и путешествия псковитян в Ливонию в период с конца Ливонской войны до 1600 г. Выбор этой даты становится понятен, если мы вспомним о начале шведской военной экспансии в Ливонии, распространившейся в дальнейшем и на Россию и в свою очередь нарушившей ее торговые взаимоотношения. Обозначенный таким образом отрезок времени является частью малоизученного периода перехода от средневековой торговли между Ганзой и Россией к торговым сношениям России через Балтийское море в XVII столетии, которые почти не прерывались после подписания Столбовского мира в 1617 г.2
Что касается Ливонской войны, то стоит отметить, что в ее ходе между боевыми действиями возникали довольно длительные перерывы, во время которых возобновлялась торговля даже с вражеской стороной. Занятая русскими войсками в 1558 г. Нарва неожиданно превратилась в цветущий торговый центр. Русские и немецко-ливон-ские подданные царя заключали в ней дела преимущественно с приезжими из ганзейских городов, Нидерландов и Англии3. Не подлежит сомнению, что и псковские купцы посещали занятую русскими Нарву, а также Дерпт, который капитулировал перед русскими войсками в том же 1558 г. и во время Ливонской войны становится вторым по величине торговым центром на занятой русскими территории. Вероятно, немало псковичей переселилось тогда в Нарву и Дерпт4. С другой стороны, оба города получили привилегии Ивана IV, благодаря которым новые ливонские подданные царя получили право беспошлинной торговли с Псковом5. Так же складывалась ситуация и у торговцев из Любека, тоже получивших от царя жалованную грамоту6.
К ливонским подданным Ивана IV, которые начали торговать в Пскове, принадлежал и купец Франц Ниенштедт (Franz Nyenstadt), который до 1571 г. жил в Дерпте. Он неоднократно бывал в Пскове и в написанной им хронике мы находим упоминание о том, что торговый двор ганзейских купцов, который существовал в городе с 30-х годов XVI столетия, сгорел в 1560 г., кроме того, он сообщает о расположении этого двора в Запсковье7.
В 1581 г. Нарва была взята шведами, а в 1582 г. Дерпт заняли польские войска. Еще раньше Ревель признал над собой власть Швеции, а Рига — Польши. По окончании Ливонской войны торговля с иноземцами переместилась в Псков. На присутствие иностранных купцов в этом городе уже указывает переписка между польским служащим из Дерпта с «немецкой конторой» в Пскове в 1585 г.8 А уже в следующем 1586 г. путешественник Самуель Кихель (Samuel Kiechel) сообщает нам подробности о псковском дворе для иностранных купцов9. Кихель, который сам останавливался в нем, рассказывает, что в немецком доме каждому купцу отводится своя комната с деревянными стенами и что там живут все немецкие купцы, среди которых преобладают жители Любека. Кроме того, если мы учтем его слова о том, что город находится на другом берегу реки, то не подлежит сомнению, что в данном случае речь идет о «Немецком дворе» в псковском Завеличье, неподалеку от р. Великая. Этот государев гостиный двор известен нам и из других источников. На протяжении всего XVII столетия в нем была сосредоточена жизнь и торговая деятельность иностранных (не только немецких) купцов10. Открытым пока оставался вопрос о том, когда был сооружен этот двор. Здесь следует указать на тот факт, что торговый представитель нидерландского купца Исидор Дальц (Isidore Dalz), который в 1574 г. находился в Дерпте и бывал в Пскове, также упоминает некий гостиный двор, где хранились его товары». В своих отчетах Дальц использует слово polae12, под которым, очевидно, понимается русское слово палата, которое обозначает каменное здание. Мы можем предположить, что этим гостиным двором являлся тот самый Немецкий двор на берегу р. Великой, который, таким образом, был сооружен до 1574 г. и пришел на смену упомянутому выше двору в Запсковье. Таким образом, мы имеем еще одно существенное указание на роль Пскова как торгового центра во время Ливонской войны.
В том же 1586 г. любекский курьер Захариас Майер (Zacharias Meier) получил в Москве жалованную грамоту, по которой для ганзейских купцов вполовину были снижены торговые пошлины и по которой они получали во владение два двора: один в Новгороде и один — в Пскове13. За этим последовало устройство «Любекского двора» в Пскове, который был сооружен рядом с «Немецким двором» на берегу Великой и который управлялся самими ганзейскими купцами14. Принципиально важно отметить, что ливонские купцы не имели тех привилегий, которые Захариас Майер получил в Москве для Любека и других немецких ганзейских городов. Однако крупные ливонские города по-прежнему входили в Ганзейский союз и до конца его существования, т.е. до 1668—1669 годов, их приглашали на дни Ганзы, хотя это практически не отражалось на торговле ливонцев с Россией. После Ливонской войны с ее последствиями, торговые отношения ливонцев с Россией определялись их новыми господами — шведскими и польскими королями и их договорами с российскими царями. Это, правда, не исключало того, что ливонские и северо-немецкие города частично имели одинаковые пожелания относительно торговли с Россией. Все они мечтали о восстановлении средневековой беспошлинной торговли и о конце торговли через Архангельск, которая к 1600 г. стала более значительной, чем торговля России через Балтийское море. Но правовое положение ливонцев и северных немцев в России и при торговле с русскими купцами в Ливонии было теперь не одинаковым.
Развитие русской торговли с балтийскими странами во второй половине XVI столетия было точно подмечено уже упомянутым нами путешественником Самуэлем Ки-хелем. Он пишет, что до Ливонской войны в Ревеле велась обширная торговля (stattliche Handlung), которая затем переместилась сначала в Нарву, а затем в Псков15. Подъем Пскова в последнем пятилетии XVI столетия подтверждается работой псковского монетного двора, где чеканилось во много раз больше денег, чем в других русских горо-
дах, что свидетельствует о резком увеличении притока серебра за счет торговли с Западом16. Не удивительно, что Псков занял выдающееся положение в торговых отношениях того времени, ведь, как уже упоминалось, город на р. Великой с момента закрытия в Новгороде ганзейской конторы, по крайней мере некоторое время уже выступал в роли крупнейшего центра торговли России с Западом. Вспомним также, что конкурирующий Новгород экономически был сильно ослаблен благодаря террористической политике Ивана Грозного. В конечном итоге, определенную роль играло и то, что Псков имел выход к портовым городам на Балтийском море, как через польские, так и через шведские земли — с одной стороны через Дерпт или иными путями на Ригу и Пернау, с другой стороны через Чудское озеро и по р. Нарве или по земле на Нарву и Ревель.
Страницы: 1 2