Иванские песни начинали петь еще на Егорьев день и пели до Петрова дня. Их звучание характе­ризуется специфическим наложением запева на по­следний тон музыкальной строфы, который испол­нители старались протянуть как можно дольше.
«Тут када мирам — этат ищё вядёть, вот так тя-неть, а адйн уже начинаеть, каторый начинаеть. А тянут дблга. Эта ищё тянуть канёц, а каторый уже начинаеть — тот уже начинаеть. Патом тыи канча-ють, апять разам пают её. Вот так красива, очень красива, а в бару, када так уже спёвшиси пают. Пай-дуть у лес, <…> а пайдуть девушки дальше, стануть
на дарогу в лясу^ и пают. Асобенна вечерам када, так там тольки всё гремит» (Прошково 2008-15).
Для создания наиболее насыщенного звука ис­пользовали особый прием — «руку за ухо».
«Стануть, руку за ухо залбжуть, как-то у их там палучаетца. Всегда руку за ухо закладали — вот так и держали. <…> Девушки стануть у ряд, и все вот так руку прылбжуть к уху. <…> Эта гулы та»*разда-ютца харашо. И так далека слышна, где б тбльки ня пели» (Прошково 2008-17).
Поэтика иванских песен насыщена образами, имеющими древнюю мифологическую основу: Иван и Марья, «отмыкающие» землю и выпускаю­щие росу; три змеи, отнимающие молоко у коров; игра солнца. В песнях отражаются некоторые обря­довые действия: приготовление кулаги, сбор трав -«зелья». Отдельные сюжеты содержат мотивы, по-добные^сказочным: «Ванюшка-сыночек, плыви к бережочку» (ср.: сказка «ведьма заманивает маль­чика, подражая голосу его матери»); встречающий­ся в небылицах «Диво-диво за. рекою» (печь и свя­занные с ней предметы «выводят» цыплят). Значи­тельная часть сюжетов связана с брачной темати­кой и характеристикой социальных отношений (оценка жизни до и после замужества). Кроме того, зафиксированы корильные песни и песни-жалобы.
ЖАТВА
Широкое распространение имеют разнообраз­ные обычаи, обряды, поверья и приметы, связан­ные с жатвой. Особо отмечены начало и конец жат­вы — «ЗАЖИН» и «ПОЖИНКИ». Начинали жать до или после Ильина дня. Первой убирали озимую рожь. Зажин доверяли здоровой женщине, у кото­рой не болели руки и спина. ПЕРВУЮ ПЯСТКУ называли «Богова борода». Чаще всего ее срезали, завязывали узелком или скручивали, как на связку для снопа, и приносили в дом.
«Придёшь жать, три раза в пясточку срёжишь, три раза, и вот так скрутишь, как круглот на связку. Вот так скрутють, а патбм <…> эты каласкй вот так между ётых. Вот этат пучок принесёшь дамой, и в куту паставишь» (Старицы 2026-11).
«Я помню, бывала, матка ска[же]ть: "Нада ж за­жать, ётаму Богу на бародку атрэзать". Нямнбжка [а]трэжеть этага, каласкбу, и так тада к иконке пас-тавить» (Воловники 2008-26).
«Бороду» ставили к иконе и приговаривали: «Ра­ди, Бог, на лёта лучше за ёта» (Новое Луково 2134-17). «Бороду» могли оставлять в поле: завязывали пястку узлом, а колосья срезали и приносили домой. На Спа­сов день (6 августа ст. ст.) эти колоски освящали в церкви, а зерно из них засевали при первой пахоте.
«Эта перед каким жи днём зажинають? Пирид Ильёй. Горстачку вырижишь, и принясёшь её, и по-
ставишь зы икбну. А патом эту абмалотишь, и када на поле начинаишь пахать, тада эты зёрнышки рас­кидаешь. Па полю» (Костелище 2060-13).
В Себежском районе зафиксирована форма кол­лективного завершения жатвы — обычай «ЛОВИТЬ ПЕРЕПЁЛКУ».
«Канчаим уже… Вот я свае сжала, а ты там не сжала сваю. "Ну, дёуки, давайте пирапёлку ла-вйть!" — "Ну, давайтя!". <…> Хлеб паложим сряди калосьев, и абжинаим всим мирам. Все жнём и пес­ню пяём. И как хлебец абажнёшь, дажнёшься до хлеба, разламываем, ядём. И тады ядём тую "пира­пёлку"» (Дедино 2083-05).
По окончании жатвы садились на ПОСЛЕД­НИЙ СНОП, пели «У нас Ыннидождн, дождн». С последними пястками и последним снопом связаны различные ГАДАНИЯ. Девушка дожинала и клала «жменьки», а потом считала: «Ти выйдеть у пару? Если в пару выйдеть, то тада выйдешь замуж. А ня выйдеть у пару, то будешь апять год сядёть» (Чай­ки 2106-17). Сидя на последнем снопе, девушка рас­кручивала над головой серп, кидала и смотрела, в какую сторону покажет — туда замуж. Еще одно га­дание связано с определением ncyia будущего ре­бенка: посидев на последнем снопе, смотрели, какие под ним «букашки» (если название насекомого бы­ло мужского рода, то предполагали рождение маль­чика, если женского — то девочки).
В том случае, если жали хозяину или помещику (в дореволюционное время), ему приносили ВЕ­НОК из ржи (в советское время обычай сохранился, хотя и несколько трансформировался: венок стали приносить председателю колхоза).
«Пажали — к хызйину идут. Раньши были хызяи-ны, памёшчики или крупный хызяины… Приходють, хызяину вянбк сплялй сы ржи — хызяйки адёли… Пес­ни пели… аржаныи. Висялилися» (Лаврове 2113-06).
«ПОЖИНКИ» справляли в доме, вечером. Со­бирались одни женщины, пели и плясали.
В Себежском районе сохранился обширный цикл жнивиых песен, в котором носители традиции различают «аржаные» («жнейские») и «яравые» («яринские») песни. Такое деление связано со сро­ками посева и уборки озимых и яровых.
«Жнйвныи пають, тада вот ва время уборки, ка­да рожь жнём. <…> Адно аржаное поле убираем пёрва, эта уже рожь, а утарбе — еравбе. Еравое эта ужб поле мы, эта ужо пазнёй. Вот у каво што запа­хана. И авсы, и гарохи, и ечмянй, и ячмень, и пша-нйца» (Глубокое 2062-17).
Исполнители выделяют группы песен также и по их музыкальным признакам: «Бувала, и голас -на ярйнскии гблас атдёльна, на жнёйскии — атдёль-на» (Питюли 2043-06).
Жнивные песни пели, как правило, в поле на отдыхе и по пути с поля домой.
«Пайдём дамой у дярёвню. Женщин многа бы­ло. Ну и запаём эту песню. Жнёйскии. Ну и вот, да-мбй идя. И так сама, и в поле, паатдахая, ну вот -давай песни петь! Атдахаем, атдахаем, там упитя-рбм. Жали дапаздна, да, дапоздна. Ну, давай песни петь! Песни паем. Вот такие жнейские ёты. Ну, па-ют, пака ня сабярут хлеб. С поля убярут рожь, тады аны и пают» (Веремеево 2007-43).
«Идём с работа и паем. Вот збёримся, три-чаты-ри нас уже, идём дамбй. Хоть и замарйуши, а всё ахота спеть. И спём. Дак бувала, ой, вичаром так таха, дак так уся и тряшчйть па лясу. У нас тожи па­ля были дальний» (Глубокое 2062-17).
В Себежском районе существовала форма ис­полнения жнивных песен «на две партии», при ко­торой каждая строфа звучала дважды — первая группа исполняла одну строфу, другая группа ее повторяла (кроме жнивных, «на две партии» могли петь также иванские и свадебные песни).
«Вот я помню — са жнивья када вдуть, тоже пе­ли на две партии. Ани пают, а те павтарають апять. Галаса льюцца… И апять начинають, аднё начина-ють, а втарые павтарають… Мы, прымёрна, адйн куплет спели, мы канчаем, а те начинають» (Горе-лово 2016-05).
Поэтическое содержание значительной части жнивных песен связано с обрядовыми моментами окончания жатвы. Отмечены своеобразные песни-заклинания с обращениями к полю: «Поле, поле, отдай мою долю! Нивка, нивка, отдай мою силку!». Основой для многих сюжетов являются мотивы жа­лоб на горькую долю.
ТОЛОКИ
Толоки — КОЛЛЕКТИВНЫЙ ВЫВОЗ НАВО­ЗА НА ПОЛЯ — проводились перед пахотой озимых
(в конце августа — начале сентября). Участниками толок были родственники или соседи, которые «ми­ром» помогали друг другу. Коллектив делился на три основные группы: парни и мужчины («копачи») накапывали навоз на телеги, дети («повозники») от­возили навоз в поле, девушки и женщины («трясёй-ки») разбивали навоз по полю. Хозяева дома устра­ивали угощение для всех участников толоки. Вывоз навоза из одного двора, благодаря коллективным усилиям, завершался в один день; на следующий день ехали помогать следующему хозяину.
Во время толок обязательным был обычай ОБ­ЛИВАНИЯ. Участники толоки обливались водой из ведер, кидали друг друга в пруд или в реку. Прежде всего обливали хозяев — «штоб эта хлеб ву-ражайный был ба» (Армоново 1652-08).
«Яго [хозяина] стянуть, де сажилка10 такая, ва-да. Усяго аблиють, з ног да галавы. Такйй закон-от быу» (Замошица 2107-12а).
«У нас была такая здарбвая. высокая — Матрёш­кой звали. Вот ану забрали втрёх парни, и повяли в мачйла,11 абливать там ану, пакупать. А ана гава-рйть: "Ну, вядйте-вядйте. Ну уже сразу толька не втапйте!". <…> А тблька яны падвялй к мачйлу <…> и хатёли яны вывернутца, штоб эта яну впих­нуть. А ана как забрала их всих трёх, сама — прыг в мачйла, и их всих» (Армоново 1652-08).
Обливанию подвергались не только участники толоки, но и случайные прохожие.
«То парни дявчат, то дявчаты парнев. С вядра, нясуть и льють пряма на челавёка. И мушшйн, ка-торыи старый капають, и тых, всих чиста аб-ливають. Эта уже была такая, знаешь, павёрья. Тех, кто в талакё. А бывае, кто идё вот так, памй-мо, да. "Ну, зайди сюда, зайди!" — а там кто-нибудь стайть с вядром за углом. Тот заходя — чох! — на ево вядро. "Ой, я ж не был в талакё!" — "Ты всё равно на талаку пришёл", — и това абальють» (Армоново 1652-08).

Trio пиар агентство москва.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59

Этой темы так же касаются следующие публикации:

Изменение границ Псковской земли

20-е годы Западный Берлин.

Районирование и климат

Интересные слоты для азартных игроков: казино в режиме онлайн