Судьба человека
Тема, обозначенная в названии статьи, имеет яркую метафорическую окраску и с точки зрения строгой лингвистической традиции звучит, вероятно, не вполне лингвистично. Однако в настоящий период обостренного интереса к проблеме человека в зеркале его языка сформулированная тема дает широкие возможности для обобщенного взгляда на роль языка в изучении внеязыковой действительности человека.
Помимо обобщенно-образного звучания темы в целом, каждый из ее составляющих компонентов — человек и судьба — также имеет концептуальный характер.
Существуют исследования лингвокультурологического характера на славянском и русском материале, в которых рассматривается концепт судьбы в его языковой репрезентации1. Судьба, во-первых, предстает как ‘события чьей-л. жизни’, отсюда синонимический ряд судьба — доля — участь — удел — жребий. Во-вторых, судьба — это ‘таинственная сила, определяющая события чьей-л. жизни’, т.е. рок — фатум — фортуна. Намеченные два семантических вектора связывают судьбу с идеей свободы2. Возможно выделить и другие концептуально значимые лексемы, находящиеся в понятийной сфере слова судьба и раскрывающие ее сложное смысловое наполнение (например, судьба т^доля, судьба и жребий, жизнь и судьба3).
Однако свою исследовательскую задачу мы видим в другом. Перед нами богатейший речевой материал, собираемый уже более 50 лет в псковских деревнях и существующий в виде самой большой региональной картотеки — картотеки Псковского областного словаря с историческими данными (далее — ПОС). Кроме того, имеются изданные 12 выпусков ПОС. В инструкции словаря еще в самом начале 60-х гг. основатель словаря Б. А. Ларин писал: «Принцип полноты отражения словарного фонда псковских говоров в ПОС дает возможность исследователю, пользующемуся этим словарем, произвести свой подбор и группировку слов по любому принципу, по любой научной или практической надобности»4. Это замечание очень важно, так как может касаться не только словника, не только описательного аппарата словаря, но и, как представляется, его цитатного материала как в пределах самого словаря, так и в составе его карто-
теки. Цитатный материал, отобранный по идеографическому принципу, может рисовать целостную картину, как если бы это был единый текст. Разрозненные фразы, записанные от разных людей в разные годы, выстраиваясь в определенной последовательности, при сплошном прочтении создают впечатление связного текста, где главным текстообразующим средством выступает ключевое слово. В данном случае таким словом, содержащим указание на тему, выступает слово судьба.
Рассмотрим такой сформированный текстовый фрагмент, где ключевое слово судьба отражает представление о том, что существует некая сила, предопределяющая всё, что происходит (произойдет) в жизни с человеком: Фсё ад бога, каждому даёцца йиво судьба. Стр. Какхтораждаецца, судьба и накладаецца, вот и сказана: не родись красивой, а родись шшасливай. Гд. Дедушка говорил: волас бес судьбы не посивеет. Гд. Как па жызни сложыцца, так и жыть будет. У нас так и говорят: как судьбой наделяный. Кр. Судьбой бох ни наградил. Гд. Можы, тибя гаспоть наделит харошэй судьбой. Порх. *
То, что предопределено судьбой, неотвратимо сбудется, человек как будто бы бессилен против нее:_Придёт твоя судьба, ни аткуписся, ни атмолисся, ай-mol Нев. От судьбе никуда не денется. Оп. Вот судьба есь, бес судьбы никуда не денется. Кр. При этом судьба может быть коварной, изменчивой, об этом часто поется в лирических песнях: Вот настала пора, разлучила судьба. Палк. Мать, отец и доцъ жыли весела, Но изменцыва злая судьба: Натсмиялася нот сироткаю, Мать ф сырую магилу ушла. Палк.
Персонифицированный образ судьбы предстает в устойчивых сочетаниях. Так, в связи с общерусскими пословицами Судьбы не миновать; От судьбы никуда не уйдешь А.Д. Шмелев отмечает «концептуализацию судьбы как некоего существа, подстерегающего человека (Судьбы не миновать) или гоняющегося за ним (От судьбы никуда не уйдешь)»5. В псковском материале находим: От судьбе никуда не денется. Оп.
Судьба не только может преследовать человека, но и с силой увлекать его, приближая к гибели: Вино (губит человека) или судьба тянит. Пек. Пашол на рыбалку, сабралися муш-шины, выпили, вино, судьба такая тянула нарыбаяху, выпал с лотка, плавать ни сумел. Гд.
Итак, судьба управляет жизнью человека и сама олицетворяет эту жизнь: Можы, тибя гаспоть наделит харошэй судьбой. Порх. Вместе с тем судьба влечет (тянет) человека к своей противоположности — к смерти. Амбивалентная семантика судьбы дорисована такой цитатой: Придёт твоя судьба, ни аткуписся, ни атмолисся, ай-тоШев.
Ни «откупиться», ни «отмолиться» невозможно только от самой смерти. В книге «Пословицы русского народа» В.И. Даля6 (далее — Даль: с) читаем: От смерти не откупишься (откупа не дашь); От смерти ни отмолишься, ни открестишься; От смерти ни крестом, ни пестом (Даль: 410) (по-видимому, следует читать — перстом* — Авт.). Мотив смерти в образе судьбы звучит и во фразе: Каждъму судьба, где, ш(т)о и как пьмиреть. Пек., и в пословице: Судьба и на печке найдет. Порх.7 (ср. От смерти не спрячешься. Даль: 409; От смерти и под камнем не укроешься. Даль: 410; От смерти и под камень не укроешься, от лихой жены и под жерновом.6).
Таким образом, слово судьба как ‘некое предопределение, рок, довлеющий над человеком и определяющий события его жизни’, метонимически связано как с жизнью, событиями, происходящими в ней, так и самой смертью как неотвратимым прекращением жизни. Причем концептуальное содержание смерти и судьбы не тождественно. Смерть в народном сознании выступает как неизбежное, но все же естественное, логическое завершение жизненного пути. Более того, в народном сознании долгая жизнь не отмечена положительной коннотацией, часто звучит мысль о «чужом веке»: Живи, да не заживайся! Жить живи, да честь знай: чужого века не заедай! Даль: 407; Он чужой век живет (доживает); Он чужой век заедает.9 Даль: 418). Смерть может быть избавлением от земных тягот, к ней следует готовиться и т.д. (В небо не вскочишь и в землю не
закопаешься. Даль: 412). Философское отношение к смерти (как к загробному безгреховному существованию) отражено в выражении, зафиксированном в ПОС: праведная жизнь — ‘существование после смерти’, т.е. ‘существование после земной жизни’: Полна я пажыла на свете, надо, на правекную жысь итти. Остр. (ПОС X: 235).
Другое дело — судьба. Особые валентностные свойства этого слова сводят понятийное поле судьбы к смысловым элементам ‘неизбежности’, ‘неотвратимости’, но не общей со всеми, а скорее личной, индивидуальной: Мужыкпамёршы. Кажыннаму свая судьба. Остр. Вот и мъладой, такая судьба. Н-Рж. (о человеке, умершем в молодые годы).
Заслуживает особого внимания использование слова судьба в контексте взаимоотношения полов. Это большой пласт собственно диалектного материала, не отраженный в пословичном корпусе: Ей нет судьбы, замуш не выйти. Стр. (Частушка) Бес судьбы замуш ня выйдиш, Судьбу ф кучу ни складёш. За каторава ты хочыш, Зъ таво ни пападёш. Пек.
Жизнь женщины в соответствии с традиционным укладом сводилась к замужеству, следовательно, и судьба рисуется как женская доля, чаще несчастная, горькая: Судьба такая няишасная (рассказ о плохом муже). Пек. Судьба такая няладная. Бес судьбы замуш ня выйдиш. Пек.
Само замужество, счастливый или несчастливый брак, в первую очередь определяется тем, каким окажется будущий муж. Поэтому жених, суженый также именуется судьбой: Судьба мая утонула вряке. Печ. Судьбу сябе нашла ф сваей дяревни. Пек. За маю судьбу замуш выходит. Дед.
Интересно, что в спонтанной диалектной речи не встретилось употребления слова судьба в значении эквонима, т.е. значения того же уровня обобщения, — ‘невеста’, ‘суженая’ или ‘жена’. Эта лакуна объясняется, с одной стороны, традиционной асимметричностью ролей вступающих в брак — жениха и невесты. В связи с этим вполне допустимо отсутствие грамматической семантики общего рода у существительного судьба. С другой стороны, сам диалектный материал в значительной мере ориентирован на женскую тематику, так как в большинстве своем информантами выступают женщины пожилого возраста, отсюда и наименования, которые даются женщинами лицам противоположного пола.
Вместе с тем нам удалось обнаружить в тексте одной из сказок, записанных В.И. Чернышевым в 1927 г. в б. Пушкинском районе, употребление слова судьба в интересующем нас значении. В сказке № 47 «Солдат и царская дочь» солдат, который был произведен царем в «штап-капитаны», спас царскую дочь, которая предназначалась ему в жены, проходит испытания и нарушает запрет не открывать дверь. Вместо того чтобы наказать и оставить у себя в услужении, хозяин отпускает его, говоря: Я хорошо знаю, что судьба скучав щ тебе. Так и ладно, штап-капитан, я уволю домой9. Словом судьба здесь названа царская дочь — невеста солдата.
Таким образом, фольклорный текст восстанавливает «недостающее звено» в системе значений слова судьба в псковских говорах.
Купить тату вывеска светится.