Студенческие беспорядки
ственных заблуждений, но — героя в борьбе за правое дело. На одной из философских конгрессов я разговорилась с профессором философии из Киля, и он, узнав, что я знаю Рауха, заговорил о странной перемене в нем. Он, написавший книгу «История большевистской России», где описывал все ужасы русской революции, не только «пересмотрел» свой взгляд на Прошлое (и в следующих изданиях переименовал свою книгу — «История СССР»), но стал адвокатом нынешних смутьянов и террористов. Я вспомнила, как в Марбурге Раух спрашивал, что я думаю о его книге (в ее первом издании). Я отозвалась о книге положительно; к новому ее изданию я вряд ли бы так отнеслась, впрочем, я этой книги не читала. «Это все его жена, — сказал мне профессор из Киля, — сыновья полностью перевернули ее, а она — мужа». (Жалела ли она, что поддерживала пыл своих сыновей, после гибели младшего?) Но чего я не в силах понять: как мог историк, знавший прекрасно русский язык и изучивший досконально страшные результаты русской революции, забыть все, что знал, и желать для своей этнической родины (Германии) того же несчастья, какое постигло страну, где он родился (Раух родился во Пскове)?..
Волна терроризма начала постепенно спадать, большинство террористов было выловлено, некоторые раскаялись. Трудно сказать, отчего в той или другой стране возникают вирусы насилия, почему они заражают многих людей, а потом затихают, уходят прочь, как чума или холера. Ведь в Германии не было объективных условий ни для возникновения этой эпидемии, ни для ее окончания: радикально в стране ничего не изменилось — ни в политическом, ни в экономическом плане.