Студенческие беспорядки
Между тем политическое развитие в Германии шло, видимо, по концепции Венера. Изменение избирательного закона, ради которого была создана большая коалиция, он предотвратил. Социал-демократы просто нарушили коалиционное соглашение, так что избирательный закон остался прежним и очередные выборы в 1969 году проходили снова по партийным спискам. И опятьХДС/ ХСС стала самой сильной партией в бундестаге, но снова не добрали до абсолютного большинства. За спиной слабого канцлера Ки-зингера уже велись переговоры о новой, политической констелляции. Партия свободных демократов, до сих пор коалировавшая только с ХДС, переменила ориентацию и составила новое правительство с социал-демократами против самой сильной партии в бундестаге. Новым канцлером стал Вилли Брандт (он оказался первым канцлером под псевдонимом: настоящие его имя и фамилия 1ерберт Фрам. Мне вспоминалось то, что Е Б. Гулъ писал о псевдонимах, захвативших в России власть после 1917 года; первые десятилетия советской власти никто не выступал под своим собственных именем).
Перемена фронта вызвала сильное волнение в- малой коалиционной партии. Не все были готовы пойти на оппортунизм во имя власти. Несколько членов этой партии вышли из ее рядок и присоединились к ХДС, в том числе и ряд депутатов бундестага. Хотя выборы шли по партийным спискам, так называемый «императивный мандат» официально отрицался, то есть, фракция не имела права обязывать депутатов из своих рядов голосовать согласно желанию партии, каждый депутат должен был отвечать только перед своей совестью. Конечно, на практике это правило превращалось в фарс. Но если избранные по партийным спискам депутаты выходили из рядов своей партии и даже вступали в ряды другой, они не были обязаны отдавать свой депутатский мандат, просто депутатов другой партии становилось больше. И вот вследствии таких переходов правящая коалиция потеряла большинство в бундестаге. В связи с этим ХДС решила внести в бундестаг конструктивный вотум недоверия.
По германской конституции не разрешалось парламенту высказать правительству просто вотум недоверия, по которому прави-
тельство во главе с канцлером уходило бы в отставку и начинались мучительные поиски нового канцлера (этим до де Голля очень злоупотребляло французское национальное собрание, премьеры сменялись как перчатки, и один просуществовал ровно 24 часа). Поэтому в немецкой конституции записан конструктивный вотум недоверия. Если парламент голосует большинством за недоверие данному правительству и возглавляющему его канцлеру, то они тем самым выбирают уже нового канцлера, который предлагается теми, кто вносит вотум недоверия на голосование.
ХДС, имевшая теперь в бундестаге абсолютное большинство в два голоса, выдвинула как кандидата в канцлеры своего председателя Райнера Барцеля. Голосование было тайным, но казалось предрешенным: большинство в два голоса — небольшое большинство, ио большинство есть большинство. Однако произошла сенсация: два депутата из партии ХДС воздержались от голосования. Из-за этого голоса «за» и «против» вотумы недоверия разделились поровну, а в этом случае действующий канцлер остается на своем посту. Недоумение царило в рядах ХДС. Значительно позже один из воздержавшихся открыл свое имя и признался, что был подкуплен и заплатили ему немного — 50 тысяч марок. Но, так или иначе, Брандт остался канцлером.
Воспользовавшись этой купленной победой, Брандт объявил новые досрочные выборы в бундестаг на конец того же года. Затем Брандту была присуждена Нобелевская премия мира. Вокруг него создался ажиотаж, и он плыл на волне успеха. На предвыборных плакатах его изображали с глазами, поднятыми к небу, не хватало только венчика вокруг головы. Социал-демократы стали после этих выборов впервые самой сильной партией в парламенте, но абсолютного большинства не получили; сохранилась коалиция со свободными демократами. И вдруг, как взрыв фейерверка, по стране стали распространяться политические анекдоты, которые я называю «тоталитарными»…
В СССР и в национал-социалистической Германии рассказывали очень похожие, по существу, одинаковые анекдоты, только интерьер был другой. В демократических странах, где критиковать правительство можно во всеуслышание, анекдоты если и возникают, то немногочисленные и добродушные. А тут как из рога изобилия посыпались чрезвычайно злые, чисто тоталитарные анекдоты, хотя свободу слова никто не ограничивал. «Шпигель» даже опубли-
ковал несколько страниц таких анекдотов, да и то далеко не все. Приведу только один из ннх: «Брандт, Венер и Шеель (вице-канцлер и министр иностранных дел) ехали в лодке, лодка перевернулась. Кто будет спасен? Ответ: Германия».
Эта волна злых анекдотов выражала недоверие значительной части населения к Брандту и, особенно, к Венеру. Вспоминалось их коммунистическое прошлое, и задавался тревожный вопрос: только ли это прошлое? В отношении Венера мало кто верил, что это лишь прошлое. Венер не пытался опровергать эти подозрения, наоборот, уверенный в своем положении, он демонстративно подливал масла в огонь. Как только в 1973 Г<ЭДУ ушел от власти в ГДР его личный враг Вальтер Ульбрихт, он полетел к его преемнику Хо-неккеру пить кофе и есть торт (это свидание показывали по телевидению). А когда делегация бундестага с участием Венера посетила Москву, он отделился от группы и куда-то исчез, его коллеги даже заволновались: где же Венер? Но потом выяснилось, что Венер встречался со своим бывшим шефом, главой внешней разведки СССР Борисом Пономаревым. Смущало приветливое отношение к нему советских властей, которые, как известно, не любят изменников больше, чем открытых врагов. Ткк был ли Венер изменником в глазах советских руководителей? Народ ответил на это сейчас же новым анекдотом. Следует отметить, что Венер перенес инсульт, от которого оправился, однако рот его остался слегка искривленным. Все это было еще до его поездки в Москву, но анекдот игнорировал фактор времени, он гласил: «Отчего Венер вернулся из Москвы с искривленным ртом? Оттого, что его снова приняли в компартию и ему пришлось за 30 лет доплачивать членские взносы».
Между тем с самого начала стало ясно, что демагог и популист Брандт совершенно не в состоянии управлять государством. Он мог блистать по праздникам, но не работать по будням. Один из менее злых, но наиболее точный анекдот о Брандте звучал так: «Как Брандт принимает свои решения? Так же, как и удит: он предоставляет решениям проплывать мимо и ждет, какое клюнет». Когда члены ХСС, шокированные такими успехами конкурирующей партии, говорили мне, что они сейчас будут пристреливаться к Брандту, я отвечала, что это не имеет смысла, Брандт — это прошлое, в середине легислатурного периода он уйдет с поста канцлера. И снова мне не верили. Венер, конечно, ясно понимал, что Брандт не способен управлять страной. Он предложил ему почет-
ную отставку: баллотироваться в президенты. Президент в Германии не имеет никакой политической власти, он только репрезентирует, вручает ордена и пр. Правит страной канцлер. И избирается президент не народом, а федеральным собранием, специально для этого созывающимся раз в 5 лет и состоящим из представителей партий, имеющихся в бундестаге, пропорционально числу их депутатов. Как раз предстояли такие выборы, но Брандт вкусил власти и не хотел с ней расставаться. Тогда в 1973 году был раскрыт шпион Гийом, один из самых близких Брандту его референтов (советников). Гийом оказался шпионом ГДР, специально засланным под видом беженца. Разразился большой скандал, и Брандт должен был уйти с поста канцлера. В Германии бытовало устойчивое мнение, что Венер давно знал, кто 1Мом, и раскрыл его лишь для того, чтобы убрать упрямого Брандта. Канцлером стал Гельмут Шмидт. Коалиция осталась та же, но, как по мановению волшебной палочки, все злые анекдоты канули в Лету, и в стране установилась нормальная политическая и экономическая жизнь.
В то время как в верхних эшелонах власти происходили эти перемены, охваченное волнениями студенчество все не могло успокоиться. Претенциозные устремления новых толкователей марксизма во главе с Маркузе не смогли, как это обычно бывает, удержать влияния в массах, даже если это была лишь масса студенчества. Марксистская часть студенчества быстро примитивизировалась. Появились такие студенческие объединения, как «Спартак» и более влиятельные «Красные ячейки».
Коммунисты ГДР не преминули воспользоваться представлявшейся возможностью: На длинные семестровые каникулы они приглашали западногерманских студентов в ГДР, школили их там, натаскивали на советский марксизм, а потом платили стипендию iooo марок в месяц (в то время для студентов большие деньги), для того чтобы, вернувшись, они в своих университетах и вузах индоктрини-ровали своих состудентов на Западе. И тут сказалась слабость немецкой профессуры, да и вообще интеллигенции: марксизмом, а особенно советским, никто не занимался, считая его примитивным; хотя это и справедливо, но никто не умел парировать эти самые примитивные тезисы.