В 1617 г. между Россией и Швецией был подписан Столбовский мирный договор, по которому побережье Фин­ского залива переходило в руки шведов. Но как быть с православным населением уступленных Швеции районов? По договору все жители побережья могли уйти в пределы России в течение двух недель; оставшиеся становились швед­скими подданными и считались перебежчиками, и в случае ухода в Россию их надлежало отправлять обратно. Само собой разумеется, что большинство людей не желали бросать дома и пожитки и уходить на Родину. Поэтому русские, ижорцы и карелы предпочли остаться на своей земле до лучших времен. С течением времени крестьяне продавали свои дворы и уходили за границу, причем за тридцать лет таких перебеж­чиков набралось не менее 50 тысяч.
Шведы регулярно напоминали русскому правительству о необходимости выдавать перебежчиков, но в Москве пред­почитали тянуть время. В период самостоятельного правле­ния королевы Кристины (1644—1654 гг.) Швеция находилась в зените своего могущества. Укрепление позиций Швеции в Северной Германии и Восточной Прибалтике сделали не­возможным для России открытый конфликт со шведами27. В 1649 г. посольство Бориса Пушкина и дьяка Алмаза Иванова, стремясь избежать эскалации конфликта, пошло на уступки правительству Кристины. Выдать перебежчиков было нельзя ни по социальным, ни по конфессиональным мотивам. Разве можно возвращать православных под власть «безбожных» лютеран? Как впоследствии объясняли суть дела в царской грамоте от 19 мая, «для избавленья тех християнских душ, чтоб они в люторской вере не были», в Москве решили откупиться и за перебежчиков договорились выплатить шведам 190 тыс. рублей. Помимо этого, в Москве обещали организованно продать в Швецию 12 тыс. четвертей ржи по той цене, по которой будут в это время покупать зерно на псковском рынке.
Правительство поручило «хлебное дело» купцу Федору Емельянову с негласным предписанием — поднять цены на хлеб в Пскове. Но зерна в Псковской земле было недостаточ­но, и большую часть хлеба — 10 тыс. четвертей — правитель­ство решило взять из «житных клетей» в Кремле. Операция «хлеб в обмен на православных» началась в феврале 1650 г. и вызвала рост цен на хлеб в полтора раза и взрыв обществен­ного недовольства, которое исподволь вызревало в погра­ничном городе.
Анализ своих действий восставшие предприняли уже спустя полтора месяца после начала восстания. В середине апреля 1650 г. в Земской избе представители от разных чинов городского населения составили Большую челобитную, ад­ресованную царю. 12 мая челобитная была подана Алексею Михайловичу, а уже 19 мая челобитчики получили ответную царскую грамоту с приписью думного дьяка Михаила Воло-шенинова28. Исследование этих текстов, составленных по
горячим следам событий, может пролить свет на глубинные причины конфликта, коренившиеся не только в социальных противоречиях, но — и прежде всего — в мировоззрении, ментальное™ русского общества XVII в.
От шведов в Пскове не ждали ничего хорошего, поэтому всякий «немец» воспринимался как враг и шпион. В составе посольства Пушкина находился иностранец, служивший в России, — Александр Краферт, которому было поручено оценить боевые возможности псковской крепости. Впослед­ствии псковичи писали в челобитной, что «тот немчин Александр по городовой стене ходил, и около всего города Пскова нарядов, и боев, и слухов, и всякой городовой крепости высматривал, и наряд мерил, длину и ширину и писал, и около города щупами землю щупал, а неведомо для чево; и с теми послы тот немчин Алексадр и в Стеколно (Стокгольм) ездил». Особую тревогу вызывали частые кон­такты немецких купцов, останавливавшихся в Гостином дворе на Завеличье, с псковскими воеводами: «…с немецкого двора торговые немцы во Псков к твоим государевым окол-ничим и воеводам на подворье с лошадьми приезжают, и в хоромы ходят, а о чем они с ними советуют, и мы того не ведшем».
Иностранцы были частыми гостями в Пскове, но всякие контакты с ними, тем не менее, считались делом предосу­дительным. Федор Емельянов, которому правительство по­ручило осуществить закупку хлеба для Швеции, по мнению псковичей, «радеет немцам, а нашу православную христиан­скую веру похуляет, и тем он, Федор, государево крестное целование нарушил». В закупке зерна участвовал и новгород­ский купец Семен Стоянов, которого также подозревали в небескорыстных связях с шведами. «А во всем, государь, — писали псковичи в челобитной, — у него Федора дума с Семеном Стояновым, и норовят де все вместе в Немцы; а племянник де Семена Стоянова Ивашко Коломской поехал за немецкой рубеж в Ригу для вестей, а товару де повез с сюбрю для прилики».
Подозрения горожан вызывали и переводчики, служив­шие в псковской съезжей избе, о чем псковичи писали в
Большой челобитной. «Да в твою ж, государь, отчину во Псков присылают к нам некрещеных переводчиков, а в твоей государеве отчине город Псков с пригороды и уезды стал на литовском и на немецком рубежах; и будучи, государь, у нас, те некрещеные переводчики изо Пскова ходят на немецкой гостин двор и у немец крестят дети и с своими женами и з детьми с немцы пируют… и о всяких твоих государевых вестовых делах, что ни делается в твоем государеве Россий­ском государстве, росказывают, и за рубеж пишут и совет держат»29. Подозрения в измене в силу недостатка информа­ции падали на тех, чья деятельность в той или иной степени проходила втайне от мира.
Современному человеку трудно представить себе, на­сколько жадно поглощали информацию люди в эпоху сред­невековья. Новости приходили по разным каналам, отчасти официальным: на рыночной площади подьячие зачитывали царские указы. Но чаще источником информации был любой приезжий человек; сказанное им передавалось из уст в уста, обрастая порой фантастическими подробностями. Как писал Л. Февр, «человеческие группы так или иначе были достаточно замкнутыми и удаленными друг от друга; их разделяли довольно большие расстояния или естествен­ные преграды, и они сообщались между собой лишь через посредство бродячих элементов, переносивших драгоцен­ные новости, пришедшие издалека и ставшие от этого еще более захватывающими»30.
В общем, народ получал информацию не только о свершившихся событиях — объявлении войны или заключе­нии мира, но и о готовящихся акциях. В Пскове же, как городе пограничном, все эти сообщения приобретали осо­бую актуальность. Горожане прекрасно помнили о нападе­нии на Псков шведского короля Густава-Адольфа в 1615 г. и с жадностью ловили известия из-за границы. Посольство Бориса Пушкина в декабре 1649 г. возвращалось из Швеции через Псков. Члены посольства, видимо, стремясь приукра­сить свои достижения перед псковичами, не раскрыли в частных беседах с подьячими съезжей избы результатов переговоров, и известия о них стали обрастать слухами.
Как писали впоследствии псковичи в Большой челобит-
ной, обращаясь к царю, «от тех, государь, послов во Пскове в народе слово пронеслось, что они упословали твоим государевым счастием и умолением, — королева, де, твои государевы городы, казну и людей тебе, праведному госуда­рю, все отдает, и перебещиков, которые из свейского рубежа перебежав живут в твоей государеве стороне в Руси, а что денежные и хлебные твоей государевы казны отдачи за немецкий рубеж, и про то, государь, ничево не сказывали. И ныне, государь, те их посолские слова нам, богомолцем и холопем и сиротам твоим, всяким жилецким людем во Пскове учинились лживы, потому что ныне твою государеву денежную и хлебную казну и перебежчиков отдают за рубеж Свейские земли немцам, и твоими государевыми горбдами оне владеют».
Из цитированного фрагмента хорошо виден процесс передачи и обработки информации в городе: неосторожно брошенное «слово», попав в гущу коммуникации тесно спаянного коллектива, объединенного потребностью во вза­имной поддержке, приобретает черты общего мнения. Это мнение критично по отношению к власти: народ ждет от правительства защиты национальных интересов, а бояре с дьяками их не защищают, да еще скрывают от людей правду. В Москве не смогли внятно объяснить свое дипломатическое поражение даже спустя три месяца после начала восстания, и в царской грамоте от 19 мая псковичам было заявлено: «Мы, великий государь, з Божьею помощию ведаем, как нам, великому государю, государство свое оберегать и править»31. Но формула самодержавного правления, обычно оказывав­шая гипнотическое воздействие на подданных, уже не могла оправдать ошибки государственного управления.
«Воровской завод и во граде мятеж»
Беспорядки в Пскове начались не позднее 24 февраля 1650 г., и уже 26 февраля представители посадской общины приходили на двор воеводы Никифора Собакина с просьбой задержать выдачу хлеба шведам из «государевых житниц» — стратегических запасов в Кремле. Не добившись внятного

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Псков приехали студенты Чеченского университета

Откуда известно обо всех этих событиях?

В Пскове прошел концерт «Лавандовая ночь»

В Пскове был выбран ученик года 2018