Итогом Смуты стало катастрофическое запустение Псков­ской земли и рост цен на хлеб. Летописец констатировал, что «хлеб во Пскове дорог был, по 30 алтын четвертина, а четвертина мала была, мало болыпи осмака; а корова по 5 рублев и болыпи». «Хлебную немерную дороговль» в течение семи лет (1612—1619 гг.) констатировали в своей челобитной и посадские люди. В новгородских землях в конце XVI в. шестипудовая четверть ржи стоила 60 москов­ских денег (10 алтын)60. Если учесть, что в летописном сообщении имеется в виду четырехпудовая четверть, то приходится признать, что по сравнению с концом XVI в. хлебные цены выросли в 4,5 раза. Уже в 1619 г. псковские воеводы получили из Новгородской четверти наказ, в кото­ром им предписывалось провести «дозор» посада: перепи­сать дворы гостей и тяглых посадских людей, «росписав по выпросу старост и выборных людей, сколько с чего хто по мирскому окладу во всякие наши подати и в мирские розметы платит, и сколько по их письму и сыску будет во Пскове гостей и торговых лутчих, и середних, и меньших посадских людей…»61.
Дозор 1619-1620 гг., однако, не дал репрезентативных результатов, и в 1626—1628 гг. в Пскове и уездах Псковской земли было проведено валовое описание, результаты кото­рого вызвали недовольство посадских людей Пскова. 14 ноября 1628 г. духовенство, служилые и посадские люди просили в челобитной царя «положить в сошное письмо город Псков и засады и пригороды против иных своих государьских порубежных разоренных городов», мотивируя свое челобитье запустением города и земли. Впоследствии в Большой челобитной 1650 г. псковичи утверждали, что сошное обложение посада по письму Вельяминова семи­кратно превышало налогообложение тяглого населения псков­ских засад и пригородов62. У правительства, однако, не было другого выхода, как пытаться реанимировать деятельность
государственного аппарата за счет увеличения налоговых поступлений с городов.
Одним из способов пополнить казну были откупа. Нор­мальный способ сбора пошлин с той или иной доходной статьи (кабаков, извоза, бань) состоял в том, что посадская община выбирала голов и целовальников, которые «на вере» собирали пошлины в казну. Разоренные в большинстве своем посадские миры были не в состоянии ни сами собрать требуемые суммы, ни выдвинуть из своих рядов гостей, которые могли бы компенсировать недобор пошлины. Как пишет А.В. Демкин, «в этих условиях правительство часто прибегало к отдаче на откуп различных доходных статей, стараясь привлечь откупщиков, гарантировавших поступле­ние в казну определенной суммы сборов». Так, в 1626— 1629 гг. на откуп в Пскове были переданы кабаки, изготовление и продажа кваса, дегтя, извоз, бани. Особенно привлекатель­ными для откупщиков были кабаки, которые взял на откуп крестьянин И.Н. Романова Хмелевский. Гость Н. Хозин поставил новые кабаки по побережью Псковско-Чудского озера вплоть до истоков Нарвы63.
Торговля алкоголем была одной из доходнейших статей государственного бюджета, и производство и сбыт спиртных напитков были объектами законодательства и в Западной Европе, и в России. В XVI в. правом на корчму наделялись наместники, и корчемные доходы составляли весомую часть их кормов. С ликвидацией наместничьего управления в 1580-х годах кабаками управляли «верные» целовальники или от­купщики. Посадские люди Пскова, как и других русских городов, на основании жалованной грамоты царя Федора имели право «…питье держати про себя в году две недели, Святую да Масленую, да три дни о Троицыне дни, безъявоч-но и беспошлинно». Судя по царской грамоте от 7 апреля 1623 г., после Смуты, когда во время пожара грамота Федора погибла, воеводы не разрешали посадским людям варить пиво и вино даже в прежде разрешенные дни, заставляя их «покупати питье на наших кабакех». В 1623 г. прежняя привилегия обходиться собственным «питьем» в празднич­ные дни, а также на родины, крестины и свадьбы была
подтверждена64. Однако сам контекст появления этого доку­мента красноречиво свидетельствует о тяжелом положении государства, посягавшем даже на святое право человека варить собственное пиво по праздникам.
Первая треть XVII в. была периодом становления воевод­ской власти в Псковской земле. В этот период на воеводстве в Пскове побывало более 30 человек65. Воевода непосред­ственно, «головой» отвечал за обороноспособность города и хранение документации. При передаче города от одного воеводы к другому составлялся «росписной список», где детально фиксировалось состояние оборонительных соору­жений, гарнизон и его вооружение, наличие документации в съезжей избе. «Из рук в руки» передавались «печать государства Псковского» и ключи от городских ворот. Особое значение придавалось исправности документации, находив­шейся в приказной избе: «…великого государя грамоты о всяких государевых и челобитчиковых делах, и прежних бояр и воевод росписные и наказные списки, и писцовые и приходные денежные и поместные и отдельные и годовые сметные книги, и разборные десятни, и списки дворян и детей боярских… и стрельцов… и всяких чинов служилых и посацких людей, и всякие государские и челобитчеЦкие и губные вершеные дела, и приводные записи…»66. В этом перечне представлены все виды документации, сопровож­давшей службу воевод: например, «челобитчиковы и губные вершеные дела» составляли в Ходе судебного разбирательства воеводы, списки служилых людей также составлялись под надзором вбеводы с целью военного учета.
Взаимоотношения воевод и посадской общины неправо­мерно рассматривать только в контексте эксплуатации и закрепощения населения. В наказах воеводам категорически запрещалось заставлять Людей «хлеба на себя пахать и молотить, и сена косить, и лошадем корму не имати, и Вина курити, и дров сечь, и всяково изделья делати не велети, и с посаду и с уезду кормов и питья, и за корм и за питье денег не имати ж, и тесноты никоторые псковским людем не делати, чтоб на них в обидах и ни в каких насильствах челобитчиков государю не было»67. Эти предписания отнюдь не были декларациями, о чем свидетельствуют данные
сыска, проводившегося в Пскове в декабре 1630 — марте 1631 г., с целью выяснения злоупотреблений воевод Д.П. Пожарского и Д.Г. Гагарина. «Кормление» воеводы Пожар­ского характеризовалось нарушением закона и произволом, но трактовка методов его управления как типичных для России XVII в. является неправомерным обобщением*8.
Как правило, посадские люди доверяли воеводам, а деятельный и толковый администратор на должности вое­воды в Пскове не был редкостью. Псковичи предпочитали воеводский суд московской «волоките»; об этом свиде­тельствуют их усилия добиться отмены зазывных грамот в 1633 г. С середины XVI в. зазывные грамоты использовались для вызова истцов по гражданским делам и обвиняемых в уголовных преступлениях на суд в московские приказы. Для небогатого посадского человека вызов на суд в Москву был чреват разорением, поэтому Псков получил жалованную грамоту, по которой «велено их, посадцких людей в ысцовых искех меньши ста рублев судить во Пскове, а больши ста Рублев велено присылать к суду к Москве».
Следствием такого пожалования стало произвольное увеличение суммы исков со стороны истцов до 150—160 рублей, что гарантировало им суд в Москве. По челобитью всегородных земских старост и посадских людей 14 июля 1633 г. Псков получил царскую грамоту с предписанием воеводам судить посадских людей по гражданским делам только в Пскове, «чтоб им, псковичем, посадцким людем, в том лишних убытков и продажи не было»69. Стремление посадских людей к отмене зазывных грамот ярко характери­зует не только их доверительное отношение к воеводскому суду, но и менталитет человека эпохи средневековья, для которого было свойственно пренебрежение едиными для всех законами. Правовое пространство в России XVI—XVII вв. изобиловало многочисленными исключениями из правил и лакунами.
Власть воевод контролировали всегородные старосты и сотские. В обыскных речах 1617 г. впервые упомянуты двое всегородных старост (П. Максимов и М. Федоров), их избирали на год из числа далеко не самых богатых посадских людей. Имена всегородных старост 1617—1633 гг. (М. Петров,
К. Васильев солодовник, Г. Демидов, И. Нестеров, Б. Тимо­феев, О. Беланин, О. Тарасьев, Р. Тимофеев, П. Михайлов, Т. Васильев) не принадлежат к фамилиям известных гостей. Сын гостя Н. Резалова Иван в обыске 1631 г. фигурирует как обычный «сусед» Великоулицкой сотни, в то время как сотским в этой административной единице был некий «Максим портной мастер»70. Тем не менее и сотни, и всегородная изба были погружены в повседневную жизнь посадского мира. Эффективность выборных органов само­управления в Пскове хорошо видна и в событиях Смуты начала XVII в.
Посадский мир и городской бунт
Городское население: посадские и служилые люди. -Историографические стереотипы и современные методы исследования политических событий. — «Норовят все вместе в Немцы». — «Боровской завод и во граде мятеж». — «Праведная надежа, благочестивый государь». — Ход событий в марте — июне 1650 г. — Усмирение «смуты».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Псков приехали студенты Чеченского университета

Откуда известно обо всех этих событиях?

В Пскове прошел концерт «Лавандовая ночь»

В Пскове был выбран ученик года 2018