Словарь русской брани
2) эвфемизмы научно-медицинской окраски (совокупляться, член, пенис, вагина, проститутка);
3) эвфемизмы наддиалектно-фольклорного характера (пилить, елда, дыра);
4) эвфемизмы транспарентно-фонетические (переебатъся, зуй, чуй, звезда, дрозда);
5) эвфемизмы экспрессивно-инновационные (трахать, пере-пихнуться, петька, щелочка; нефритовый стебель, лингам)
(Подвальная 1996, 84).
Поэтому, видимо, при их классификации лучше исходить именно из функционально-тематической группировки, а не из эмоционально-экспрессивной градации. Так, собственно, и поступают исследователи. А. В.Чернышев (1992,37), например, распределяет «ключевые термины матерного лексикона» на три группы: а) обозначающие мужские и женские половые органы и обозначающие половой акт; б) переносящие значение прловых органов и полового акта на человека как на предмет называния; в) в нарочито огрубленном виде заимствования из «культурной речи» (кондом, педераст). В целом приемлемая, такая классификация кажется излишне обобщенной и не учитывающей как эмоционально-экспрессивной градации бранного лексикона, так и его связи с необсценными лексическими пластами. Кроме того, при таком подходе игнорируется многочисленная и чрезвычайно активная сфера фразеологии, являющаяся своеобразной комбинаторикой обсценной и мифологической лексики. Более полная и детальная классификация предлагается составителем «Словаря польских сексуализмов» (Lewinson 1999, VII): 1) анатомия (наименования половых органов); 2) сексуальные профессии (проститутка, сутенёр, содержатель публичного дома); 3) исполнители сексуальных действий; 4) носители сексуальных характеристик (импотент, кастрат и др.); 5) половые выдеыления (сперма); 6) место совершения сексуальных действий (публичный дом); 7) сексуальные действия (гетеро- и гомосексуальные отношения, орогенитальный контакт, онанизм, оргазм и др.); 8) венерические заболевания; 9) сексуальные реквизиты (презерватив и т. п.). Ниже поэтому предлагается дуалистическая модель классификации бранной лексики и фразеологии: вначале она распределяется по лексико-тематическим группам, а затем (в своей комбинаторике) — по типологии внутренней формы.
Лексико-тематическая группировка русской бранной лексики такова.
1. Наименования лиц с подчеркнуто отрицательными характеристиками типа:
а) ‘глупый, непонятливый человек’: дурак, болван, обалдуй, остолоп, недоумок, дуб, дубарь, гегемон, тормоз; круглый дурак, олух царя небесного, дубина стоеросовая, с тараканом в голове (в котелке), с прибабахом, чурка с глазами, сибирский валенок и т. п.;
б) ‘подлый, низкий человек’: подлец, негодяй, мерзавец, подонок, дрянцо, дерьмо; гад ползучий, сука сраная и т. п.;
в) ‘ничтожный человек, ничтожество’: пешка, шваль, шушваль, шушера, гнида; ноль без палочки, пустое место; барахло, дешёвка, гумозник, мелочевка, фитюлька, хмырь, мандавошка; хуй на палочке и т. п.;
г) ‘проститутка, продажная женщина’: гулящая, блудница, шлюха, потаскуха, блядь, блядища, курва, сука, лярва, бикса, канава, мандавошка, простодырка, профура, рвань, сберкасса, стелька, шалава, шмара, станок; уличная девка, ночная красавица, публичная женщина, сука подзаборная, блатная кошка, трёпаная рогожа, честная давалка, чио-чио-сан, крытый шалаш и т. п.
Ряды такой бранной лексики достаточно открыты и пополняются ежедневно. Диффузность ее значения, обусловленная экспрессивным характером подобных слов и выражений, делает затруднительным установление строгой границы между собственно бранным и просто экспрессивно-эмоциональным.
2. Наименования «неприличных», социально табуизированных частей тела — «срамные слова»: жопа, задница, зад, мягкое место, афедрон и др.; пизда, манда, минжа (минд-жа, менджа), минц, кунка (кунька), лоханка, корыто, мох-натка, фика, шахна, мочалка; бабья совесть, мохнатый сейф, волосатая хромосома и др.; хуй, кляп, хер, хрен, балда, елда (ялда), елдак (ялдак), шишка, болт, шлямбур, колбаса, банан, мудак, палка, шампур, аппарат, инструмент, затейник; бабья радость, ванька-встанька, кожаный движок, хрен моржовый, член правительства и др.
3. Наименования процесса совершения полового акта: ебать, барать, еть, едрить, сношать, ять, иметь, драть, жарить,
дрючить, дуть, засаживать, трахать, тянуть, шворить; врезать шершавого, загнать дурака под кожу, кинуть палку, посадить на кол, поставить градусник, натянуть на болт и
ДР-
4. Наименования физиологических функций (отправлений): ссатъ, писать; делать пи-пи, мочиться, оправляться, ходить по маленькому (за маленьким), справлять малую нужду (надобность), вылить воду и др.; срать, гадить, какать, облегчаться, освободиться; делать а-а, ходить по большому, ходить на (во) двор, ходить до ветру, ходить куда король (царь) пешком ходит и т. п.
5. Наименование «результатов» физиологических отправлений: говно, дерьмо, срань, моча, кал, фекалии, помёт и т. п. Сопоставление слов и выражений названных групп подтверждает, как кажется, высказанный выше тезис о тесном взаимодействии так называемой бранной и обеденной лексики. Так, в группу наименований лиц со значением ‘глупый, непонятливый человек’ войдут обсценизмы мудак, мудила и мудашвили, в группу ‘подлый, низкий человек’ — засранец, пиздюк, сука, сучий потрох, лярва, в группу ‘ничтожный человек, ничтожество’—говно, говнюк, говно собачье, хуй на палочке и т. д. В то же время обсценная лексика и фразеология постоянно «подпитывает» многие тематические сферы, выходящие за собственно обсценные рамки. Так, слова блядь и сука в жаргонном употреблении обозначают не только проститутку, но и оскорбление по отношению к мужчине, осведомителя или осведомительницу, милиционера и т. д. Ср. активно употребляемые в преступном мире клятвы (так называемая божба, уверение в истинности сказанного или обещанного) Блядь буду!, Сука буду! ‘честное слово, ей-богу!’ (Рос-си 1987, 35; Кз, 4, 38, 117; СВЯ, 9; ББИ, 30, 237; БСЖ, 66, 574). Эта божба соединяет общеэкспрессивное значение грубо-прост, сука — ‘самка собаки; женщина легкого поведения, проститутка’ с его специально жаргонными значениями—’работник милиции или КГБ’; ‘бывший вор, сотрудничающий с милицией, предатель’. Ср. Сука буду — не забуду!; Век свободы не видать; Дешёвка буду;Лягавый буду (если…). Аналогичны переносные употребления и других обеденных наименований женского рода, например, пизда (презр. или бранно) ‘о женщине’ и т. п. — они характеризуют также и лиц мужского пола.
Приведенное распределение бранной и обеденной лексики в целом, как кажется, имеет характер языковой универсалии: такие ее группы представлены практически во всех языках. Что же, собственно говоря, тогда является национально маркированным в данной лексико-фразеологической группе?
Такая маркировка, пожалуй, обусловлена не самим набором лексем в ономасиологическом ключе, а их комбинаторикой и частотностью в каждом конкретном языке. Грубо обобщая, можно распределить по этим признакам бранную лексику европейских языков на три основных типа:
1) «анально-экскрементальный» (Shit-культура),
2) «сексуальный» (Sex-культура),
3) «сакральный» (Sacrum-культура).
В этом плане русская, сербская, хорватская, болгарская, французская, испанская и другие «обсценно-экспрессивные» лексические системы, несомненно, относятся ко второму типу, в то время как чешская, немецкая, частично английская—к первому.
Разумеется, предлагая такое распределение «бранных культур», необходимо подчеркнуть как его условность, так и интенсивный динамизм, размывающий его четкость. Так, в древне-чешском языке (судя даже по письменным источникам) набор бранных слов и выражений был более «сексуальным», и лишь влияние немецкого языка «анализировало» (если так можно выразиться) его. Специалист по романской и германской бранной лексике X. М. Гаугер, относя первую к «сексуальной» (sexuelle), а вторую — к «экскрементальной» (exkrementelle) культурам, отмечает движение современной немецкой брани к полю сексуальности (Gauger 1999,264). В русском же языке постперестроечного периода, наоборот, отмечается некоторая тенденция к «ана-лизации»: в частности, англ. и нем. shit и ScheiBe русскими переводчиками (особенно синхронистами при переводе видеофильмов) передается русскими словами говно и дерьмо, что довольно резко меняет функционально-бранную семантику этих русских слов. Кроме того, нельзя не заметить, что все три названных типа бранной лексики и фразеологии практически представлены в современной языковой Славии, но—в разных пропорциях. «Сакральный» тип, например, хоть и не достиг здесь такой высокой степени интенсивности, как в романских языках, но кое-где—например, в чешском, словацком и польском -— достаточно активен,
чтобы его игнорировать при исследовании соответствующей лексики.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20