Поиск по сайту

Словарь русской брани

ми «отражателями» были словари, издававшиеся исключитель­но за рубежом, то теперь бумеранг этой словарной продукции возвращается на «историческую родину» объекта описания. Практически все словари и словарики такого типа нацелены ис­ключительно на «русский мат» (МСН; Ахметова 1996; Ильясов 1994; Буй 1995; Волков 1993 и др.). Наиболее оригинален в ряду этих словарей, пожалуй, — словарь Василия Буя (судя по лекси­кографическому почерку, копирайту и мастерски выполненному на обложке портрету «составителя», принадлежащий перу мос­ковских лингвистов — сотрудников Института русского языка АН РФ А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского). Объектом опи­сания здесь стала идиоматика обсценного характера, группиру­ющаяся вокруг шести «гнездовых» слов (хуй, пизда, жопа, ебатъ, блядь, яйца) и некоторых их эвфемизмов. Она иллюстрируется яркими контекстами из литературы, фольклора и современной живой речи.
В словаре, изданном автором этих строк в Берлине исключи­тельно для зарубежного читателя (Мокиенко 1995), к «полю рус­ской брани» иной, гораздо более широкий подход. Разумеется, русские матизмы в него тоже включены с максимальной полно­той (в словаре—свыше 4 тыс. слов и фразеологизмов). Но кроме них я посчитал необходимым дать и эфвемизмы мата, и самые разные группы лексики и фразеологии, выполняющие в нашей речи инъективную функцию и воспринимаемые говорящими как вполне «приличные» экспрессемы—типа пентюх ‘глупый, неда­лекий человек’, Пьеха ‘о красивой нестареющей женщине’, шваль ‘негодный, ничтожный человек’, ‘распутная женщина, шлюха’, размножаться ‘совершать половой акт’, Чёрт с тобой!, Чирей тебе в ухо! и т. п. Такое понимание экспрессивной лексики со­звучно традициям, выработанным ларинской лингвистической школой. Не случайно одной из последних семинарских тем, пред­ложенных Б. А. Лариным студентам в качестве дипломных, была тема «Из истории слов шваль, шушваль, шушера». Эта работа была защищена в 1964 г. автором этих строк и стала для него надолго стимулом собирания и осмысления соответствующего ма­териала. Кстати, с «тяжелой» руки О. Н. Трубачева среди линг­вистов распространяется мнение, что проф. Б. А. Ларин был чуть ли не воинствующим противником лексикографического описа­ния бранной лексики. В статье «Из работы над русским Фасме-
ром» (Трубачев 1978,21) он утверждает, что ему, тогда молодо­му этимологу и переводчику немецкого словаря, пришлось геро­ически бороться за сохранение непристойной лексики, в то время как Б. А. Ларин настаивал на ее исключении. Комментируя это свидетельство, Б. А. Успенский замечает: «…едва ли не уникаль­ный случай, когда лингвист настаивает на ограничении матери­ала, исходя из внелингвистических соображений!» (Успенский 1996, 10-11).
Уникальным в этой истории кажется, однако, иное. То, что О. Н. Трубачев, который, по его свидетельству, был столь отва­жен в борьбе за сохранение бранной лексики в начале 1960-х годов, уже в конце 70-х начал бороться за прямо противополож­ное, усматривая в борьбе с такими словами проявление особой целомудренности народа, его особой чувствительности к непри­стойностям в языковой сфере. По его суждению, такие слова «зна­менуют, так сказать, анти-культуру и особенно строго изгоняют­ся из литературного языка и культурной жизни в эпоху массовой книжной продукции» (Трубачев 1978, 22). Уже этот уникально резкий переворот в оценке бранной лексики у известного этимо­лога мог бы стать доказательством того, что приписываемое им Б. А. Ларину языковое целомудрие—в лучшем случае недоразу­мение. Ведь ларинцам хорошо известны и многие другие факты, опровергающие саму возможность того языкового, а тем бо­лее — лингвистического пуризма у Бориса Александровича, ко­торый ему приписан О. Н. Трубачевым. И в работе над Древне­русским словарем, и в расшифровке записей русской речи, сде­ланных иностранцами, и при составлении словарей языка писа­телей, и в диалектографии Б. А. Ларин требовал, как известно, максимализма. Расшифровывая записи Ричарда Джемса 1619 г., он, например, комментирует и грубое слово wibladuc — выбля-док, «сохранившееся в народной речи наряду с эвфемизмом бог-дан… и найдёныш [‘незаконнорожденный ребенок’]», приводя «не-прикровенные» синонимы из современных диалектов: выделок, бастрык, выблядок, сколотыш (Ларин 1977,114). Показательно, что статья «Об эвфемизмах» Б. А. Ларина увидела свет в 1961 г. (Ларин 1961), т. е. именно в то время, когда им редактировался перевод О. Н. Трубачева словаря М. Фасмера. Было бы странно, если бы одноврем’енно он налагал запреты на ту же лексику. Бо­лее того, мы помним, с каким исключительным терпением и на-
стойчивостью Б. А. Ларин в этот же период требовал от универ­ситетского издательства включения в «Псковский областной сло­варь с историческими данными» всех материалов по слову блядь и его производным. Лишь цензура на последнем этапе редакти­рования вырезала этот весьма богатый материал. Записи такого рода лексики и фразеологии «в поле» для ларинцев-диалектоло-гов стали обязательным условием, и в картотеке ПОС интересу­ющийся легко их отыщет. И если бы не общие для Б. А. Ларина и О. Н. Трубачева цензурные ограничения, то в словарях, созда­вавшихся на ларинских принципах, этот материал во многом нашел бы свое отражение.
Конечно же, можно было бы и не заострять внимания на про­блеме «отсекновения» нецензурных слов из русского Фасмера. Но, к сожалению, не только Б. А. Успенский, но и другие лингви­сты с легкой руки О. Н. Трубачева начинают переносить ответ­ственность за этот акт на научного редактора. «Под нажимом Ларина из 1-го русского издания [словаря М. Фасмера] были изъя­ты статьи на слова: блядь, ебать, пизда и хуй, оставлены: бздеть, дристать, дрочить, жопа, манда, мудо, пердеть, срать и до­бавлена статья на слово елда», — пишет молодой исследователь А. Ю. Плуцер-Сарно, добавляя при этом: «В заметке "От редак­ции" такое решение объясняется следующим образом: "…редак­ция… сочла необходимым снять несколько словарных статей, которые могут быть предметом рассмотрения лишь узких науч­ных кругов"» (Плуцер-Сарно 2000,79; 2001,73). Взыскательный обычно филолог, А. Ю. Плуцер-Сарно не заметил, что он отожде­ствил научного редактора с издательской редакцией и перво­му приписал «нажим» второго, коллективного органа. А ведь в 1 -м томе русского издания словаря М. Фасмера вслед за коротким и безымянным «От редакции» (с. 5-6) следует и «Предисловие» са­мого Б. А. Ларина (с. 7-10), где нет ни слова об интересующей нас лексике. Кроме того, на обороте титульного листа издательства «Прогресс» после короткого резюме дано полное название тех, от имени кого написаны строки, цитируемые А. Ю. Плуцер-Сар­но: «Редакция литературы по вопросам филологии», т. е. подраз­деление ведущего московского издательства «Прогресс», а не конкретный ленинградский редактор. Следовательно, приписы­вание Б. А. Ларину «нажима» на переводчика’словаря и выреза­ние тех слов, за сохранение которых в «Псковском областном
словаре» он сам боролся с издательством ЛГУ, некорректно. Всем известно, что такой нажим исходил не от ученых, а от цензурных предписаний «партии и правительства». И не следует, как кажет­ся, сейчас, после долгой и жестокой драки за сохранение таких слов, махать кулаками совсем в обратную сторону. Ведь в то запретительное время и Б. А. Ларин, и О. Н. Трубачев сидели в одной подцензурной лодке, и современный читатель русского Фасмера должен лишь благодарить их за то, что им (к сожале­нию, уже отошедшим в вечность) удалось сохранить хоть часть бранной лексики, отраженной в гейдельбергском издании. Бла­годарить обоих, а не переносить коллективную вину безгласия на невиновных.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Этой темы так же касаются следующие публикации:
  • Продажа кабельной продукции
  • Рокс Казино
  • Обзор сайта Betteam.pro
  • ALFA STOCRM
  • Интересное