Поиск по сайту

Словарь русской брани

древнюю предысторию: на глубинном уровне она, возможно, со­относится с мифом о сакральном браке Неба и Земли (результа­том чего является оплодотворение Земли) и субъект действия в матерном выражении — Бог Неба или Громовержец; на более поверхностном уровне субъектом действия является пёс как тра-вестийная замена Громовержца его противником (Успенский 1983; 1988; 1996). Как нечистое животное, одна из инкарнаций дьявола, именно собака, а не человек, была субъектом действия, характеризуемого данной фразой. Эту этимологическую расшиф­ровку принимает большинство современных специалистов по русской «матологии», хотя некоторые излагают ее несколько субъективно (напр., отождествляя с трактовкой Д. К. Зеленина— Подвальная 1996, 81-82; Храмов 2000) или пытаются ее уточ­нить или пересмотреть (напр., Ermen 1993).
Можно привести и другие объяснения нашего ругательства. Так, М. М. Маковский, учитывая, с одной стороны, такие народ­ные русские выражения, как кричать благим матом, кричать бо­жьим матом, кричать лихим матом, а с другой — наличие та­ких древних индоевропейских параллелей, как тохар, mat ‘оби­жать, плохо обращаться, оскорблять’, утверждает, что «слово мать в основной формуле русского мата не имеет никакого отно­шения к матери, а представляет собой истолкованную в народ­ной этимологии индоевропейскую лексему, представленную кор­нем *mat- ‘слово’», поскольку «именно словом навлекалась порча, именно с л о в о м совершалось проклятие, именно сло­вом вызывалась нечистая сила». Первоначальное значение этой древней формулы было, по его мнению, примерно таким: «Будь ты проклят прикосновением руки!»; «Да будет совершено твое проклятие словом!» (Маковский 1996,144-145). «Курьезным», по суждению Е. Подвальной (1996, 81), является истолкование этого ругательства В. В. Айрапетяном, который предполагает, что слово мать в нем обозначает некоторую наиболее важную сущность объекта брани (Айрапетян 1993,236-237). В своей но­вейшей книге по герменевтике он более определенен в отрицании этимологии Б. А. Успенского, чем в новой расшифровке: «Ма­терная, усилительная формула в моем толковании не была язы­ческим заклинанием земли, без благочестивых домыслов право­славных о ее происхождении она предполагает лишь почитание матери как начала иного» (Айрапетян 2000,138).
Любопытны и наблюдения о возможном влиянии других язы­ков на русскую бранную лексику. К редким такого рода словам относят, например, елда и елдак ‘мужской половой орган’, кото­рые заимствованы из персидского (Фасмер 2,13; Плуцер-Сарно 2000,74, примеч. 3). Показателен и экспрессивный дублет с про­изводным одного из членов упомянутой триады — хуйня-муйня ‘нечто незначительное, пустяковое, недостойное внимания’, ко­торый, по справедливому диагнозу Ю. Плэна(Р1апп 1987), наве­ян, видимо, тюркским влиянием, где аналогичные структуры очень активны. Знание таких деталей, как кажется, позволяет посмотреть на привычную для русских ругань с другой стороны и еще раз убедиться, что ее древнюю основу составляет общесла­вянский лексикон.
Главное же — лингвистический анализ (как синхронный, так и диахронический) постоянно демонстрирует тесную зависимость бранной лексики и фразеологии от «приличной» и наоборот. Нельзя, собственно, понять национальной специфики этой языко­вой сферы без учета такой взаимозависимости. В синхронном словопроизводстве мы уже видели это, демонстрируя производ­ные обсценного глагола. Возможны в этом ракурсе и функцио­нально-семантические классификации. Так, Е. Подвальная (1996, 82) выделяет по таким признакам три подобные группы:
1) выражения и отдельные слова, употребляющиеся с целью оскорбления (Пошёл ты на хуй!);
2) выражения и слова, не воспринимающиеся как оскорбле­ния (употребление^брани вместо приветствий типа Здорово, брат!);
3) выражения и слова в функции универсальных «местоиме­ний» (нихуя, доху я).
Структурную типологию бранных формул с учетом их функ­циональной характеристики предлагает О. Санникова (1990):
1) пейоративы («обзывания») — отрицательные экспрессив­ные характеристики, оценивающие качества адресата: физи­ческие, умственные, нравственные;
2) отсылки—формулы, выражающие отстранение адресата и включающие в себя обозначение места отсылки — «чужого» пространства, особенно подверженного действию нечистой силы: неопределенные места (куды люди не ходять), телесный низ (на х..);
3) проклятия;
4) матерные формулы, включающие в себя глагол future и на­правленные на мать адресата или на него самого.
В последней классификации, как видим, синхронно-функцио­нальные характеристики уже достаточно сильно «диахронизиро-ваны», что можно было бы поставить ее автору в упрек, если бы не отмеченная выше мощная семантическая диффузность (resp. синкретичность) указанной лексики, делающая такое смешение частично оправданным. С более последовательных диахрони­ческих позиций связь бранного (resp. обсценного), сакрально-мифологического и «приличного» элементов можно показать анализом двух наиболее актуальных для русской бранной фразео­логии типов ругательств — так называемых посылов и закля­тий, т. е. пожеланий зла, неудачи или восклицаний, выражаю­щих стремление избавиться, отделаться от кого-л. Сакральность и обсценность, как увидим, здесь переплетается в единое целое. 1. Посылы к какому-л. мифологическому персонажу, олице­творяющему злое, губительное начало: Иди ты к чёрту!, Иди ты к лешему!, Пошёл ты к чертям собачьим!,  диал. (сиб.) Ступай к чёрному  — Поди ты к чомеру!, Иди к лесному! (Словарь фразеологизмов Сибири, 182,144,82) и т. п. Такой посыл может выражаться не прямым наименованием черта, а указанием на место его пребывания: Иди ты в болото!, А ну тебя в баню!, А ну его на лысую гору к ведьмам!, диал. (брян.) Вертись ты в вир на дно! (СРНГ 4, 291), где вир — ‘глубокое место в реке или озере; омут, водоворот1 или ‘топкое место’, ‘про­вал в болоте’. Ср. обороты, конкретизирующие такой посыл: новг. Иди ты к чёрту в омут! (НОС 6, 169), карел. Иди ты на леший след! (СРГК 2,267). Эта «топографическая» замена впол­не объяснима ономасиологическими моделями наименования сла­вянских чертей (см.: Толстой 1974; 1976).
К этому разряду относятся и обороты полуэвфемистического характера, возникшие на основе таких посылов, восходящих к язычеству, но шутливо-иронически переосмысленных в «христи­анском» либо «мусульманском» ключе: Иди ты к богу в рай!, Иди ты к аллаху! Достаточно условно к этому разряду можно отнести и сакральную экспрессивную лексику, и фразеологию типа Боже ты мой!, Пресвятая мать!, Мать пречистая!, Батюшки светы! Они, однако, в русском языке менее активны, чем в романских и германских языках, и во многом подвержены влиянию обеденной
модели, где слово мать имеет десакрализованный источник.
2. Пожелания зла и неудачи, выраженные мифологемами, ана­логичными приведенным: Чёрт тебя возьми!, Чёрт тебя по­дери!, новг. Памха бы тя побрала!, где памха — ‘черт, живу­щий на болоте’ (ср. памха ‘моховое болото’ — Строгова 1971), новг. Памжа бы тебя побрала!, где памжа  — то же, что памха (НОС 7, 93), смол. Анчут вас возьми!, ряз. Паралик возьми! и т. п. (Мокиенко 1986, 182-183).
Для заклятий этой группы характерна постоянная связь, даже более того — семантический синкретизм значений ‘черт, нечис­тый дух’ —»’болезнь’. Она регулярно прослеживается в демоно­логическом «именослове» славянских и балтийских языков (Eckert 1991,120-121). Такую связь продемонстрировал на при­мере семантического анализа диалектного слова чемер ‘злой дух, черт’ Н. И. Толстой, сопоставивший эту демонологическую мо-дельс выражениями типа Холера его забери! (Толстой 1993). Ср. диалектизмы типа сиб. Лихоманка тебя возьми! (Словарь фразео­логизмов Сибири, 100), смол. Лихач тебя убей! (Добр., 37), Ро­димец тебя забей! (Добр., 37), курск. Трясца тебя ухвати! (Бус­лаев 1854, 146); Палиха тебя возьми!, где палиха — ‘болезнь’ (НОС 7,91) и т. п. Такого рода народная «полуфразеология», к сожалению, еще остается «в почти полном небрежении лингвис­тов» (Толстой 1995а, 24-25). А ведь именно такого рода заклятья и проклятья, видимо, и были древнейшими прототипами брани у европейских народов (Burgen 1998, 20-21).
3. Выражения, прямо именующие «способ» наказания того че­ловека, к которому обращено заклятье: Чтоб ты провалил­ся!, Чтоб ты сдох!, Чтоб тебя разорвало!, Чтоб тебе пусто было!, Ни дна тебе ни покрышки! Их множество в народной речи поистине неисчислимо: Чтоб у тебя руки отсохли!, Вы­воротило бы тебе руки!, сиб. Чтоб тебе глотку заклало!, Чтоб твои (тебе) глаза повылазили!, Чтоб вам повылазило!. Чтоб вам всем передавиться!, Чтоб тебя поковеркало!, орл. Чтоб тебя в лоск положить!^ Чтоб тебе обороту не было!, Чтоб тебя пристрело!, Чтоб тебя поперёк!,   Пополам бы тебя!, Пороло бы тя!, Гноем тебе загнои!, Чтоб тебе на ноже поторчать!, Каб цябе рцсамаха задрала!, Пятнало бы тебя!, Распятнай тебя!, Разъязви тебя! и т. п.
Эта множественность понятна, как и активность заклятий с

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Этой темы так же касаются следующие публикации:
  • Продажа кабельной продукции
  • Рокс Казино
  • Обзор сайта Betteam.pro
  • ALFA STOCRM
  • Интересное