Поиск по сайту

Славяне, финны, балты и скандинавы на северо-западе европейской России

«Перекресток судеб» этносов и государств Балтики в середине акватории Финского залива, на островах Архипелага открывал с древнейших времен пути на север, в Выборгский залив и водную систему Карельского перешейка с выходом в Ладожское озеро, равно как и на юг, в Нарвскую и Лужскую губу, акватории Чудского и Псковского озер, бассейн Приильменья к Пскову и Новгороду, и наиболее значимая морская трасса — прямо на «веток, в устье Невы к «морскому фасаду» и гаваням С.-Петербурга, а далее вверх по Неве, в акваторию Ладожского озера, на Волхов к Ладоге, Новгороду и речным путям Русской равнины. Очевидно, актуальной задачей в изучении как славяно-финских, так и скандо-славяно-финских отношений становится углубленное исследование этого исторического пространства балтийской акватории и побережий между островами Гогланд иТютерсы и Островами С.-Петербурга, между Выборгом и Ладогой, Новгородом, Псковом; объединение сил исследователей на региональном н международном уровне, равно как и организация мультидисциплинарных и междисциплинарных работ, позволяет ожидать здесь интересных и принципиально новых результатов.
В частности, юго-восточная <лужская трасса* этого перекрестка, намеченная по находкам сравнительно ранних артефактов, ведет через водораздел Луги и Приильменья в Поозерье, наиболее вероятную «племенную область» ильменских словен, а из
смежной с нею области Южного Приильменья — на «Серегерьский путь» к истокам Западной Двины, Днепра и Волги посреди Русской равнины. Эта трасса «Северо-Запад — Юго-Восток» из морского бассейна Скандобалтики на Русскую равнину, очевидно, во все времена была открыта для двусторонних движений и взаимодействий. В XV-XVI вв. ее усиливает «Ивангородская дорога» московских государей21 от Нарвы к Новгороду, а в XVIII в. — трасса из Петербурга в Москву и Николаевская (ныне Октябрьская) железнодорожная магистраль, по сути дела в том же направлении, осевая в исторических судьбах России нового времени и современной эпохи.
Трасса от островов Архипелага, Гогланда и Тютерсов на Нарву — Чудское и Псковское озера — р. Великую, <южная трасса* перекрестка Архипелага, выводит в зону гра-дообразования Пскова и ареал диалектного «псковского ядра» на стыке славяно-балто-финского этнических массивов. Последние годы археологическая экспедиция (СЗАЭ Центра «Петроскандика» СПбГУ) исследовала древнерусские «погосты» бассейнов рек Плюссы и Луги. Эти погосты — Которский, Гремяикий, Тесовский, Передольский, — позволяя восстановить конкретный маршрут <Пути св. Ольги* в 947 г. из Новгорода в Псков, одновременно указывают на древние коммуникации «псковского ядра» через Полужье с Приильменьем, с выходом на «Серегерьский путь» древнейшего освоения праславянским населением территории Северо-Запада Восточной Европы.
ЛЛ. Михайлова ПСКОВСКИЕ СЛЕДЫ В ЛЕКСИКЕ ГОВОРОВ ОБОНЕЖЬЯ
Лексика русских говоров Карелии содержит в своем составе различные напластования как в хронологическом, так и в ареальном отношении. Как показывают исследования ряда финских и российских ученых, в ней совмещаются субстратные и собственно русские элементы. В настоящее время этноязыковая ситуация в Обонежье характеризуется сосуществованием вепсов, карел и русских. Последние населяют Заонежский полуостров, Восточное, Южное, Юго-Западное Обонежье, включая Посвирье1. «Онежская диалектная зона оказывается почти в центре западно-северно-русских диалектов, в общей западнорусской диалектной зоне»2. Псковский вклад в систему говоров Обо-нежья весьма существен. Пять из двенадцати типов диалектных объединений, куда входит Обонежье, включают псковские говоры3.
Онежско-псковские связи, ярко представленные на лексическом уровне, соотносятся с этапом «особой миграции с территории древнего Пскова (XIV-XVI вв.) и в особенности с территории Причудья (Гдов)», который следовал после миграции единой новгородской культуры Верхней Руси4.
Лексика псковских говоров имеет территориальное продолжение в ряде обонежс-ких говоров. К словам такого рода относится, например, северно-псковское, отмеченное (по данным Картотеки Псковского областного словаря, хранящейся в Псковском педагогическом институте, далее — КПОС) в гдовских и плюсских говорах5 слово кеж ‘настой под овсяный кисель’, получившее разветвленную семантическую специализацию в говорах Карелии: ‘отстой, осадок процеженного раствора из тертого картофеля; крахмал’ в медвежьегорских и вытегорских говорах; ‘процеженный настой ржаных высевок, ржаной крупы, употребляемый для приготовления киселя’, ‘густой настой из ржаной или овсяной муки, используемый для приготовления киселя’ в пудожских, медвежьегорских (последнее значение также в сланцевских) говорах; ‘напиток из овсяной муки’, ‘раствор из овсяной муки, используемый при выделке овчин’ в каргополь-ских говорах; ‘закваска для теста’ в подпорожских говорах [СРГКII: 338]. За пределами указанной территории отмечено лишь кеж ‘отстой из ягод, употребляемых для приготовления киселя’ в шенкурских говорах Архангельской области [СРНГ XIII: 175].
Рассмотрим некоторые лексемы, объединяющие псковские и заонежские (медве-жьегорские) говоры. Медвежьегорским говорам известно слово брухнуть в значениях ‘упасть, удариться, производя шум’, ‘внезапно потечь, хлынуть (о слезах)’ [СРГК I: 123]; ср. в гдовских говорах: брухатъся ‘идти, проваливаясь, увязая’, бруханица ‘сля-
коть, мокрый снег’ [ПОС II: 184]. Наличие некоторых общих семантических компонентов в структуре лексических значений указанных заонежских и гдовских слов очевидно. Расхождение в семантике вполне естественно в связи с длительным самостоятельным развитием говоров.
Медвежьегорскоегря’бать ‘тянуть’ [СРГК1:404] — псковское, себежскоегря’бать ‘граблями собирать в одно место’, островское ‘работать веслами’ [ПОС VIII: 61]. К псковским более близки по семантике омонимы с корнем греб-: подпорожское гребать ‘сгребать, собирать что-н.’ и волховское, пудожское гребать ‘грести веслами’ [ СРГК 1:389]. Более обобщенная семантика медвежьегорского гря’бать связана с остальным компонентом ‘двигать’. Корень гряб- представляет собой результат переноса ударения на предшествующий слог с одновременным переходом гласного [е] в [о] после мягкого согласного: гребать > гря’бать — заонежским «яканьем»6.
Такого рода «яканье» отражено также в гдовском кя’петок ‘часть привяза, короткая палка’ [КПОС], представляющее собой образование от кеп ‘бьющая часть цепа, било’, широко бытующее в архаическом слое псковских говоров [СРНГ XIII: 182; см. также указанную работу СМ. Глускиной].
Данные слова демонстрируют указанную особенность не только в заонежских, но и в псковских говорах, что объясняется, вероятно, общими фонетическими процессами в сопоставляемых говорах.
Медвежьегорское залаза, прион. залоза ‘желчный пузырь’ [СРГК II: 147,151] имеет частичное семантическое соответствие в псковском залоза ‘небные миндалины, гланды’ [ПОС XI: 307]. Ср. псковское, тверское осташковское залоза, смоленское, брянское, южное, западное залоза ‘железа, затвердевшая опухоль’ [СРНГ X: 217], украинское залаза, белорусск. залоза, польское zoiza ‘железа, гланда’, с начальным \з\/ (?] (в противовес начальному \ж\/ [й] в остальных славянских языках)7, охватывающие украинский, белорусский, польский языки и близкие к ним русские говоры. На территорию Заонежья и Прионежья указанные слова могли прийти, как представляется, с территории Псковской земли.
Медвежьегорское залаза демонстрирует перетяжку ударения на предшествующий слог и переход [о] в [о], подобно «заонежскому яканью» — переходу [VJ * [‘а]; эта аналогия дает основания видеть здесь процесс «заонежского аканья». Ср. медвежьегорское брадница ‘та, которая ходит пешком’ [СРГК 1:104], и бродница ‘топкая, жидкая грязь, по которой идут вброд’ без указ. места [СРНГ III: 190], великолукское броЪнй-цы ‘небольшой невод, которым (обычно двое) ловят рыбу на неглубоких местах или в узких реках’ [ПОС II: 176]. Наличие подобного перехода отмечено в новоржевском слове кавер ‘ковер’ [КПОС]. Надо полагать, что такого типа «аканье», как и «заонежс-кое яканье», на наш взгляд, имеет субстратные истоки: соответствие прибалтийско-финского [я] и русского [о] (ср. русск. окно, вор — фин. akkuna, varas и т.п.) характерно для периода ранних контактов8. Влияние прибалтийско-финской акцентологической и фонетической системы на русскую на территории Псковской земли и Заонежья, начало освоения которого славянами относится к древнейшему периоду, как показывают материалы, обнаруживается до настоящего времени в некоторых словах, явившихся результатом лексикализации «аканья». На фонетическом уровне, без лексикализации, зафиксированы случаи псковско-заонежского «яканья» и «аканья» в говорах Гдовского района: я’му гварю (ему говорю), я’дя (едят), купец утя’нул; каты тома (коты), Борис (Борис)9.

Страницы: 1 2 3 4 5

Этой темы так же касаются следующие публикации:
  • Из истории псковских говоров
  • Цитатный фонд словаря
  • Псков в истории средневековой России
  • Отражение быта в речи псковских крестьян
  • Интересное