Романо Гуардини
фанатичной. Тяга к причастию преодолела все колебания. В Зарубежной Православной Церкви тогда причащались редко, самое большое два раза в год. Часто священник выходил с Чашей и словами «Со страхом Божиим и верою приступите», но никто не приступал, и он снова уходил в алтарь. Я же ясно чувствовала, что человеку, а в частности мне, необходимо частое причащение как поддержка во всех трудностях и борениях жизни. В наше время и в Русской Православной Церкви раздаются голоса о необходимости частого причащения, и благодаря общей исповеди это становится возможным. И на Западе прежде причащались редко, о более частом причащении напомнил папа Пий X. Конечно, всем можно злоупотреблять, в том числе и более частым причащением, но думается, что в наше очень трудное время секуляризации христианам необходимо частое причащение, без которого трудно противостоять давлению окружающего мира.
4 апреля 195З года я присоединилась к Вселенской Церкви в приходе восточного обряда, настоятелем которой был о. Карл Отт. Здесь следует сказать несколько слов о восточном обряде. Некоторые православные называют его по недоразумению «обманом». Но ведь во Вселенской Церкви существует целый ряд разных обрядов. Дело ведь не в обряде, а в самой сущности литургии, основные части которой остаются неизменными. Больше iooo лет Церковь была едина, а обряды в ее западной и восточной частях несколько отличались друг от друга. Как я уже упоминала, Владимир Соловьев, страстный поборник воссоединения распавшейся Церкви, настаивал на том, что Российская Церковь, если она воссоединится со Вселенской Церковью, конечно, не должна быть латинизирована, в ней следует сохранить ее обряд и ее традиции.
В одну из моих встреч с профессором Гуардини я сказала ему о своем приведенном в исполнение решении. К моему удивлению, он очень обрадовался, хотя прежде не было даже тени намека на то, что он приветствовал бы такое решение.
Но он предупредил меня, что у неофитов потом часто наступают кризисы в их отношении к Церкви. Сначала человек полон радости, но потом наступают будни, недостатки и изъяны в человеческой натуре Церкви становятся виднее, и так возникают сомнения. Я сказала ему, что я хорошо вижу человеческие слабости и недостатки внутри Церкви и что я сделала этот шаг не с восторгом, не полная иллюзий, а как акт повиновения Господу. Он ответил, что, возмож-
но, у меня и не будет такого кризиса. Я продолжала: «Если понимаешь, что Церковь — это тоже и я сама…», он перебил меня с убеждением: «Да, вы вполне можете сказать: я — Церковь». Вскоре Господь направил меня туда, где в те времена нелегко было быть католиком. И забота о том, чтобы достойно представлять свою Церковь перед людьми, настроенными против нее полностью, заслонила побуждение критиковать действия священства и иерархии.
Тем временем я все еще преподавала в русской гимназии, считавшейся епархиальной. Мне казалось, что епископ Александр, заходивший иногда в гимназию, поговорит со мной, и была готова к разговору. Но он не выразил такого желания. Учитель закона Божия о. Георгий, милый человек, когда-то сражавшийся в Белой армии, перестал сначала со мной здороваться, но ему это скоро надоело, и он стал прежним. Вообще, я потом с удивлением замечала, что православные зачастую не понимают бесед на религиозные темы, особенно с инославными. Они полны подозрительности (что само по себе уже грех) и в каждом желании просто поговорить усматривают хитрые попытки прозелитизма. Я очень склонна к философским и религиозным рассуждениям без малейшей цели кого-то куда-то «совратить», и меня всегда поражала болезненная подозрительность русских православных. Что это? Комплекс неполноценности? Но с какой стати? Неуверенность в себе? Но отчего?
Мое материальное положение продолжало оставаться почти нищенским. Уже при моем первом посещении Гуардини он, видимо, заметил скромность моей одежды: в течение многих лет это были старые американские веши, присылавшиеся в Германию в рамках гуманитарнойпомощи. Конечно, я ни словом не пожаловалась. Но неожиданно для меня он вдруг перевел мне гонорар за какой-то свой доклад. Я была поражена и смущена, позвонила ему, и он сказал, что этот доклад относится к тем, за которые он никогда не берет себе гонорара. Впоследствии прислал письмо, что просит принимать его помощь, время от времени он несколько раз мне так помогал. Главным подарком при моем первом посещении Гуардини были его книги. Он много написал и подарил по экземпляру почти всех своих книг Я была в восторге, и они потом хоть отчасти заменили мне живое слово его лекций и проповедей. Что касается до его гонораров, как-то я услышала от одного священника слова возмущения, мол, Гуардини потребовал очень высокий гонорар, выступая перед Союзом промышленников. Я сказала этому священнику,
что Гуардини раздает свои гонорары бедным студентам и молодым ученым, и почему бы богатым промышленникам не заплатить приличный гонорар? Это было еще одним напоминанием: нельзя судить и осуждать по внешнему виду, не зная истинного положения вещей.
Когда я получила первое прилично оплачиваемое место в Марбурге, я, конечно, сообщила об этом Гуардини: помощь, предназначавшаяся мне, должна была теперь пойти другим нуждавшимся.
Светильник линеи ныи 120см 100 промышленные светодиодные светильники 100 вт.