В свободное от работы время отец репетировал с созданным им оркестром народных инструментов, где он был дирижером. «Сыг­ровки» проводились еженедельно, а при особых надобностях и чаще. Он сам писал нотные партии, занимался аранжировкой.
Много приходилось заниматься в «Русском доме», где им была создана картинная галерея и организовано общество любителей изоб­разительного искусства. По уставу общества каждый художник еже­годно дарил в галерею одну свою картину.
При подготовке к ежегодным певческим праздникам отец соби­рал хор, разучивал с ним новые песни, занимался сольными партия­ми. Репетиции хора проходили во дворе нашего дома, и я знала весь их репертуар.
Конечно, вся общественная работа велась на добровольных на­чалах.
Немало было ежедневных обязанностей у отца и по дому. За во­семь лет семейной жизни скромный домик и приусадебный участок преобразились. Были поставлены новые ворота, украшенные дере­вянным резным узором. Папа сам делал эскиз ворот и занимался ор­наментом. Во дворе появились надворные постройки: сарай, хлев, поветь. Большое внимание было уделено разведению сада. Весь при­усадебный участок, где раньше сеяли рожь, был удачно распланиро­ван, его пересекали гравийные дорожки. Кроме привычных плодо­вых деревьев — яблонь, груш, слив, в саду росли черешня «Марель», орехи фундук, дули «Санитарный советник» и другие фруктовые ра­стения. На сирени было сделано несколько прививок для раннего и позднего цветения. Сад благоухал цветниками, декоративные камни-валуны живописно вписывались в растительный мир участка. Под серебристыми елками в двух ульях жили пчелы, а баня была похожа на теремок: окно закрывалось расписными ставнями, застекленное окно имело рамку из разноцветных витражных стеклышек.
Это место было особенно любимым у отца — он часто приходил сюда со скрипкой и разучивал новые музыкальные произведения.
Кроме скрипки в доме имелась гитара, на которой играла мама.
В праздничные дни у нас собирался маленький оркестрик: из скрипача и двух гитаристок — мамы и соседки. Играли и пели рус­ские песни, я их слушала и запоминала.
По соседству с нами жила семья известного скульптора Денисо­ва. Глава семьи Александр Михайлович преподавал изобразительное искусство в Печорской гимназии, до революции он был смотрителем ансамбля Царскосельского дворца, и у него хранилось много фото­графий, на которых он был запечатлен с членами царской семьи.
Все праздники в доме начинались с генеральной уборки: в пер­вую очередь чистились ризы на иконах, медные карнизы, самовары,
другая блестящая посуда. Потом выколачивалась, выметалась пыль, мылись предметы обихода и полы.
Мебель в доме была простой, но комнатные цветы, печи, распи­санные папой, и мамины вышивки делали дом уютным.
В кухне стояла плита с русской печью, расписанной васильковы­ми кругами на темно-зеленом фоне, кухонные вышивки были выпол­нены на белом полотне синими нитками.
Комнатная печь имела ковровый орнамент с преобладанием зо­лотисто-коричневых и зеленых тонов.
Стену комнаты украшала папина поделка — большое деревянное блюдо, на котором была изображена девушка в сарафане и кокошни­ке, красящая пасхальные яички. Рисунок был выжжен на дереве, рас­крашен и покрыт лаком.
Такое же действо совершалось в нашем доме в канун Пасхи. Яички раскрашивались кисточкой разноцветными лаками. Из папи­ных рук выходило художественное диво, но и мои робкие мазки по­лучали одобрение. Бабушка заранее в мелкой тарелке сеяла овес; зе­леную поросль обкладывали художественно раскрашенными яйца­ми.
В доме было два праздничных чайных сервиза — их подарил нам друг нашей семьи Иван Петрович Ковалев, в прошлом пскович, а тогда житель Риги. Сервизы были изготовлены на Рижском фарфоровом заводе по рисунку отца; рисунок был в русском стиле, ситцевый, но помещен на разную цветовую основу — синюю и бордовую.
В праздники всей семьей ходили в храм, а первый день праздни­ка, после церковной службы, встречали икону у себя в доме — ее при­носили два монаха из Печорского монастыря. Составленные вместе стулья покрывались белой скатертью, на них и водружалась празд­ничная икона. Служился молебен, все присутствующие стояли с за­жженными свечами и молились.
После такого торжества можно было начинать домашнее празд­нование — принимать гостей и самим ходить в гости.
Очень хорошо чувствовал себя папа в русской одежде. Когда ему
•шили новый костюм, то заказывали к нему две пары брюк: прямые и
галифе, чтобы носить русские сапоги. Предпочитал и косоворотки.
На лацкане пиджака всегда был приколот эмалевый значок с изобра­жением бело-сине-красного флага.
У всех членов семьи имелись национальные костюмы, которые одевали в дни русской культуры, иногда и в другие праздничные дни. В семье никогда не было пьянок, брани или сквернословия. Не слышала я и презрительных имен: Васька, Дунька и т.п. Всех знако­мых и родных называли полными или краткими именами, величали и по имени-отчеству.
Запомнились мне вечерние домашние чтения. Закончив дневные хлопоты, уложив детей спать, взрослые рассаживались у высокой многолинейной лампы с абажуром. Каждый занимался своим делом: бабушка вязала и штопала, мама вышивала, а папа читал вслух.
В комнату, где стояли детские кровати, дверь оставляли приотк­рытой. Мой младший брат Алеша мирно спал, а я еще долго вслуши­валась в отдельные фразы и слова из папиного чтения.
Точно знаю, что так были прочитаны произведения А.С. Пушки­на, романы «В лесах» и «На горах» П.И. Мельникова-Печерского. Кроме книг читали журнал для домашнего чтения, который выписы­вали; название журнала не помню, а вот мягкая, желтого цвета об­ложка осталась в памяти.
Мама любила рукоделие, но нитки для рисунка ей всегда подби­рал отец. Изделия получались художественными, и многие из них были подарены друзьям.
Недолгое общение с отцом мне было суждено. Большую часть времени я проводила с бабушкой, которая была как воздух необходима и привычна. Мама была самой строгой, жу­рила меня за разбросанные игрушки. Ах, как не хотелось их убирать! Особое отношение у меня было к папе: мне всегда хотелось быть рядом с ним.
Вот, топая босыми ногами, в ночной рубашонке, я бегу к окну, чтобы успеть помахать ему рукой. Он идет на работу. Вокруг расчи­щенных дорожек — сугробы снега, папа в черном пальто и шапке, немного прихрамывает (иногда болела раненая на войне нога), а за ним идет.наша любимица — трехцветная кошка. Его она всегда прово­жает до первого перекрестка.
Или мы с ним идем на «натуру» — папа рисует, а я играю рядом.
Две его картины я хорошо помню, их он рисовал для галереи «Русского дома». На одной картине был изображен комплекс Варва-ринской и Сорокомученической церквей в Печорах — рисовал он их со стороны дома Л.И. Солнцева. На второй картине был нарисован уютный дворик со старинными надворными постройками. В центре дворика стояла женщина в сарафане и повойнике; она кормила кур зерном. Рисовать вторую картину мы ходили на Заднюю улицу в Пе­чорах.
Обе картины были утрачены во время Второй мировой войны.
А то едем с папой на велосипеде, на раму подвязана темно-крас­ная подушка, и я восседаю впереди.
Путь наш лежит мимо монастырских стен, деревни Залесье, ста­ринного Троицкого имения на пасеку к П.Г. Федотову, нашему род­ственнику. Пчеловодство там было поставлено на научную основу. Сотня разноцветных ульев и все они имеют индивидуальные номера, на каждый из них заведены документы, кругом пчеловодческий ин­вентарь и медогонки, а весь дом пчеловода пахнет медом.
А на коротких остановках в пути папа учит меня любоваться не­бом и облаками, в мгновения меняющими свою форму, или наблю­дать за насекомыми в траве.
Мы с ним всегда разговаривали и никогда не скучали.
Дорог по окрестностям Печор у нас много. Меня радуют поезд­ки в деревню Тевиково к художнику А. Шнявину. Пока взрослые ве­дут беседу, я общаюсь с дочерьми хозяина, а их у него — трое. А при посещении художника Мышкина, который живет на Ивановской ули­це в Печорах, я предоставлена сама себе, но зато могу рассматривать множество картин, развешанных по всем стенам его квартиры.
Там же, на Ивановской улице, находится «Русский дом», часто нами посещаемый.
«Русский дом» имеет большую библиотеку, картинную галерею или небольшой музей, летний театр; при доме открыт детский сад.
Все лекции, концерты, вечера встреч, рождественские елки, бла­готворительные лотереи в памяти связаны с этим домом.
Пожалуй, самым счастливым состоянием отца было дарение им
подарков. Недаром народная мудрость гласит: «Даря — себя одарива­ешь». Позволить себе такие траты он мог с «наградных», которые иногда выдавали ему на работе в виде поощрения к основному зара­ботку. Всем членам семьи дарились подарки к Рождеству, через деда Мороза, и к Пасхе. Не были забыты и близкие друзья дома.
Оригинальность и щедрость подношения вызывали благодарные улыбки на наших лицах.
Наступил 1939 год, и родители начали делать пристройку к дому: для растущей семьи маленький дом был тесен.
А 24 мая этого же года в Печорах случился пожар.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Пскове проводится выставка , посвященная Красной армии

Средневеликорецкий регион.

Северный регион.

Нижневеликорецкий регион.