Псковские источники по истории коррупции в России
«ДАНО ДВАТЦЕТЬ ШЕСТЬ АЛТЫН ДЬЯЧИХИ И ДЕТЕМ ЕВО»
О корыстных злоупотреблениях, насилии, вымогательстве воевод, дьяков, подьячих и других властных лиц в Пскове в XVII в., т.е. о коррупции в ее непосредственном значении, известно по многочисленным источникам. Однако объектом внимания в настоящей работе являются легальные доходы чиновников XVII в., причем только одной их разновидности. Речь идет о так называемых «почестях», которые все исследователи признают добровольными подношениями1, а причину их видят в следовании мирских людей обычаю с наместничьих времен.
Проверить справедливость этого тезиса позволяют наблюдения над источниками, прежде всего над расходной книгой псковских земских старост. Важными для решения этой задачи представляются и фольклорные источники, в которых выражено трезвое, без каких-либо условностей, отношение народной массы к доходам чиновников.
Записи о «почестях» присутствуют в разных книгах земских старост. Одновременно в некоторых городах оформляли и особые книги «почестей». Одна из них была составлена в Пскове под заглавием: «Книга записная почестному росходу 172-го году при земских старостах Савельи Лялине да при Давыде Бахореве да при ларечном це-ловалнике при Стефане Рышкове»2. Необходимость вести такую книгу указывает на «почести» как на весьма серьезную статью расходов псковского посада, требующую отдельной отчетности.
Начинается книга записями 1 сентября 1663 г. о раздаче «в почесть старостинского новичного». Эта «почесть» знаменовала вступление в земскую должность вновь выбранных старост. По поводу столь знаменательного события получили: воевода окольничий князь Ф.Ф. Долгорукий 10 ефимков, второй воевода князь М.И. Волконский 7 ефимков, дьяк Ларион Пашин 6 ефимков, приказные подьячие рубль 6 алтын 4 деньги, приказные сторожа (6 человек) 20 алтын, городовой приказчик 6 алтын 4 деньги.
Источники до XVII в. не знают данной «почести», традиция наместничьего кормления здесь ни при чем, поэтому ссылка на древний обычай применительно к данной «почести» несостоятельна.
«Старостинское новичное» было вызвано не столько этической нормой, сколько прагматическими соображениями. Со всеми перечисленными членами воеводской структуры старостам предстояло взаимодействовать на протяжении года, и «почесть» способствовала созданию благожелательного отношения к ним властных лиц. Внешняя добровольность «почести» в действительности являлась вынужденной феодальной повинностью, отказ от которой грозил неприятностями и старостам, и всему посаду.
Осознание посадскими людьми ее неотвратимости образно выражено в современной пословице: «Не ходи к воеводе с одним носом, ходи к нему с приносом»3.
Расположение к новым старостам главных «началников» покупалось и распространением «почести» на их родственно-дворовое окружение. «Старостинское новичное» получили, тоже золотом, четыре сына окольничего (4 ефимка), княгиня и княжна Волконские (4 и 2 ефимка), дьячиха и две ее дочери (3 и 2 ефимка), казначеи и дворецкие князей (по ефимку). Конюшие (полтина и 13 ал 2 деньги) обоих князей, их и дьяка дворовые люди (1 рубль 6 алтын 4 деньги) и «верховые жилцы» (полтина, 10 алтын и 8 алтын 2 деньги) получили свое русскими деньгами.
Из наместничьей истории известны лишь единичные факты получения кормов не-имевшими официального статуса людьми — женой и дворецкими наместников. «Почести» родственникам и людям администраторов XVII в. — еще одна статья их доходов, не имеющая отношения к древнему обычаю.
Итоговая запись раздачи «почести» гласит: «И всего выдано сорок три яфимка на-чалникам старостинского новичного. А за те яфимки выдано денег тритцеть три рубли тритцеть алтын 4 денги по дватцати по одному алтыну по 2 денги за яфимок». Без двух алтын 6 рублей получили слуги воевод и дьяка, подьячие и приказные сторожа. Но расходы старост по поводу вступления в должность этим не ограничились.
Воеводы и дьяк сочли необходимым празднично отметить это событие. 2 сентября старосты наградили человека окольничего тремя алтынами двумя деньгами «зватал-ного», «как звал хлеба есть» к воеводе. Они купили на полтора рубля «мяса степь да четверть баранины, да двои ноги», которые были отнесены опять же «в почесть», на двор князя Долгорукого. После этого пошли с мирскими людьми к обеспеченному ими застолью3 и 4 сентября они раздавали деньги теперь уже «в почесть о том обеде» всем насельникам воеводского двора. Самому князю отнесли 2 ефимка и яблок на 20 алтын. Общий расход составил 5 рублей 4 алтына 4 деньги.
Второй воевода и дьяк организовали пиры по полной программе обеда у окольничего позже, 12 и 17 сентября. Эти приглашения с «почестью» обошлись старостам в 4 рубля 25 алтын у князя Волконского и в 3,5 рубля у дьяка.
Источники до XVII в. не сообщают о пирах наместников с приглашением земских руководителей и состоятельных горожан. В XVII в. такие пиры становятся прибыльной и надежной статьей дохода, которую воеводы дьяки, подьячие и другие властные мужи использовали весьма активно. Отказ от приглашения расценивался как оскорбительная и наглая демонстрация неуважения и сопровождался репрессиями. В большом повальном обыске 1630-1631 гг. псковичи жаловались на принудительный характер приглашений на пиры к воеводам князьям Д.М. Лопате-Пожарскому и Д.Г. Гагарину. Князья «посылали людей своих с приставы, с своими денщиками звати к себе нас, посацких людей, на частые обеды, и мы.., всякой человек, носили ото всякого обеда по полтине, а иные и по рублю денег, а иные по яфимку, а иные по цевке золота». «Хто пировать, а мы горевать» констатировала еще одна пословица4. Пытавшимся игнорировать воеводские «приглашения» князья «тем людям то мстили»5. Не зря пословица XVII в. гласила: «Воевода — большая невзгода»6.
Воеводы и дьяки 1663/64 г. тоже не гнушались этим способом. Если они находили перерыв между праздниками слишком большим, то приглашали старост и избранных мирских людей «хлеба есть» и без повода Так, 21 мая дьяк Мина Гробов прислал человека звать старост и мирских людей просто на обед. На следующий день старосты записали: «Дано дватцеть шесть алтын 4 денги дьячихи и детем ево о том же обеде». 23 мая и сам дьяк получил рубль. Народное сознание реагировало на такую практику с откровенной прямотой и без всякого почтения: «Дьяк у места, что кошка у теста».
Корыстная цель таких приглашений, завуалированная этической нормой уважения к мирским людям, была очевидна.
Таким образом, еще одна «почесть», «от обеда», оказывается вовсе не «добровольным» и не по обычаю подношением, а еще одной вынужденной повинностью.
Вся «почесть старостинского новичного» стоила, в конечном счете, посаду 54 рубля 9 алтын.
Особый характер, в силу своего постоянства, имеет в псковской «почестной» книге еще одна «почесть». 4 сентября старосты закупили на 2 рубля 20 алтын «свежого мяса три степи да две чети баранины, да трои ноги» и снесли «в почесть» воеводам и дьяку «в воскресной день». Данная «почесть» доставлялась каждое воскресение года. Об этой «почести» источники наместничьей поры тоже не сообщают.
В Пскове XVII в. она выглядит устойчивой статьей дохода «началников» и заключалась здесь, в зависимости от церковного календаря, в мясном или рыбном столе ценой до четырех рублей. Ее стоимость повышалась, когда увеличивалось число государственных мужей, на которых тоже распространялась воскресная «почесть».
Важно отметить, что данная почесть, как и указанные выше, приносила «начални-кам» чистый денежный доход за счет благодарности старост за обед по описанному уже сценарию. Часто «почесть» за воскресный обед превышала стоимость купленных старостами же продуктов. Приехавшим 28 сентября новым воеводам окольничему А.В Бутурлину и его сыну стольнику Ивану и дьяку отнесли старосты «в воскресной день» 1 октября мясных продуктов на 3 рубля 20 алтын, а «в почесть о том обеде» раздали воеводам, их женам и людям почти 5 с половиной рублей. За год на воскресную «почесть» ушло примерно 120 рублей мирских денег.
Постоянство регулярной, доставляемой без пропусков воскресной почести лишает ее значения нравственной нормы и превращает в одну из разновидностей традиционных кормов, лишь формально называемой «почестью».
24 сентября в книге появилась запись: «Дано три алтына 2 денги столникову человеку зваталного,… как у него была дочь именинница». Чистый доход князя Волконского, его жены, именинницы и людей «в почесть» на это семейное, но отмеченное за мирской счет торжество составил 3 рубля 1 алтын 4 деньги. В «почестной» книге нашли отражение также именины жены дьяка Лариона Пашина и жены окольничего Бутурлина, причем именины дьячихи «Парасковиеи» обошлись старостам в 2 раза дороже, чем воеводской жены. Они истратили на именины дьячихи 3 рубля 20 алтын и 2 ефимка поднесли самому дьяку. Возглавлявший приказный аппарат уезда дьяк, обладавший к тому же служебными и личными связями с московской бюрократией, был для старост часто более важной фигурой, чем воевода.