Безличный перфект тем отличен от основного, определен­но-личного, что состояние как наличествующий результат про­исшедшего действия, выраженного, как правило, безлично употребленным мутативным глаголом, мыслится здесь само по себе, не будучи приписанным какому-либо субъекту.
Отмеченное выше лексическое соответствие дает основание полагать, что оба оборота, несмотря на различие в их семан­тике и употребительности, развиваются параллельно и нахо­дятся в теснейшей взаимосвязи.
3)  Предикативное деепричастие в функции связки главного члена     безличного   предложения    (отмечена   лишь    форма бывши):
а)   при безличном страдательном причастии: так загибаны крючки, так и скляпыванъ, сварки видимъ не быфшы приме-нёнъ (речь идет о найденном   старом   колесе) (Гд.); утръм тъ не растерзать евд,   не прабудйть, ему ф комнату   как тумана напушшънъ быфшы (Гд.);
б)   при безлично-предикативном наречии: быфшы ли рйнь-шы так жаркъ, фторбй мёсик дажжй нет (Гд.);   чатйри   гдда страдали, хто как, лёхкъ тъ ня бйфшы (Гд.);   нелёхка   тбжа бйфшы, а стирки тъ стираиш,   стираиш,   вйдеш с кухни свет кругом (Гд.).
Выступая в роли связки, форма бывшим, в эти обороты привносит свойственный ей оттенок значения результатив­ности.
4)   Предикативное деепричастие   в   функции   компонента главного члена инфинитивного предложения:   пабёгла ни нъч
Отмеченные здесь деепричастия весьма употребительны в обычной функции бессвязочного сказуемого с перфектным значением. В данном случае они выступают как носители лек­сического значения главного члена инфинитивного предло­жения.
В настоящей статье оставлены в стороне обороты, в кото­рых деепричастие является присвязочным элементом сказуе­мого при знаменательной связке, с обстоятельственным оттен­ком (…идет сгорбанивши…) или без него (…пришел продрог-ши…). В подобных оборотах форма на -вши представляется уже не предикативным деепричастием в полном смысле этого слова, а его синтаксической омоформой, развившейся, очевид­но, из конструкции со вторым именительным. Синтаксическую омоформу предикативного деепричастия с еще большим осно­ванием следует видеть в деепричастии второстепенном ска’ зуемом (перемешавши, зачинаем сеять). Указанные обороты подлежат особому рассмотрению.
Итак, все отмеченные выше разновидности предикативного деепричастия, отражающие употребление его в различных до­бавочных синтаксических функциях, обнаруживают весьма от­четливое лексическое соответствие господствующей форме (северо-западному перфекту), а также определенную семанти­ческую связь с нею. Это обстоятельство позволяет с достаточ­ной уверенностью квалифицировать рассмотренные малопро­дуктивные образования как элементы, формирующиеся на ба­зе северо-западного перфекта, представляющего в данном диалекте центральную линию развития старого нечленного причастия действительного залога. Группируясь вокруг ука­занной основной формы как побочные продукты ее развития, они составляют единый с нею комплекс явлений, уже не про­грессирующий на настоящем этапе и все более теснимый лите­ратурной нормой.
3. М. ПЕТРОВА
ПОСЕССИВНЫЙ ПЕРФЕКТ В ПСКОВСКИХ ГОВОРАХ
На обороты типа у меня убрано, у него уехано, у них не ляженось впервые обратил внимание С. Шафранов1, отметив сходство русского оборота, состоящего из родительного паде­жа субъекта с предлогом у и из страдательного причастия в безличной форме, с западноевропейским посессивным перфек­том. Например, нем. ich habe gemacht С. Шафранов переводит предложением   я имею (это) сделанным — у меня сделано2.
Обороты типа у него уехано были предметом наблюдений Ф. И. Буслаева3, А. А. Потебни4 и других исследователей. Ф. П. Филин5 и Ю. С. Маслов6 приводят ‘новые данные о рас­пространении в русских говорах оборота, состоящего из роди­тельного субъекта и безличной формы страдательного прича­стия, и называют эту грамматическую конструкцию по анало­гии с западноевропейским посессивным перфектом: действие в рассматриваемых конструкциях «приписывается реальному субъекту, подчеркивается его принадлежность к производяще­му лицу»7. И далее; «Данная конструкция   заключает в себе
1  С. Шафранов. О видах русских глаголов в синтаксическом отноше­нии. М., 1852.
2  Там же, стр. 10—11.
3  Ф. И. Буслаев. Историческая грамматика русского языка. М.,  1959, стр. 382.
4  А. А. Потебня.   Из записок по русской граматике,   т. II,   изд.  2-ое, Харьков, 1889.
5  Ф. П. Филин. Заметки о записях материалов по синтаксису. — Бюл­летень диалектологического    сектора  ин-та  русского    языка    АН СССР, М.—Л., 1948, вып. 4, стр. 41.
6  Ю. С. Маслов. К вопросу о происхождении посессивного перфекта. — Ученые записки ЛГУ, № 97, вып, 14, 1949, стр. 92.
7  Ф. П. Филин, указ. соч., стр. 41.
категорию посессивности, уточненную посредством предлога у, который указывает на отнесенность действия к реальному субъекту»8.
Время возникновения посессивного перфекта в русском языке неизвестно. Как первые его исследователи (С. Шафра-нов, Ф. И. Буслаев, А. А. Потебня), так и более поздние (Ф. П. Филин, В. И. Борковский и др.) считали, что он распро­странен только в фольклоре и в диалектах. В. И. Борковский отмечает, что «данный безличный оборот — новгородская осо­бенность, при этом имевшая место в крестьянских говорах, но не проникшая в письменный язык»9. Ф. П. Филин пишет, что для памятников письменности этот оборот «как будто не­известен» 10. Эти сведения требуют уточнений. По наблюдени­ям А. М. Смирновой, посессивные конструкции встречаются в деловых памятниках XVI века, написанных в разных местно­стях ".
В псковских памятниках письменности посессивный пер­фект также употребляется. Приведем некоторые примеры из различных по жанру памятников. Тако в нас написано в лето-писцех с прадеды его и з деды (Пек. 1 лет., стр. 94). А с того вашего уложения у нас в чиновник списано слово в слово 12. И о том писано к вам, великим государем, к Москве у меня, холопа вашего, в приказ Большие Казны 13. А у меня, Юстра, помимо сей купчей никому не продано и не поступлено тем местом и.
На основании немногочисленных примеров трудно сказать, был ли посессивный перфект в XVI—XVII веках явлением диалектным или общерусским. Можно лишь предположить, что в памятники он проник из диалектов.
О широком распространении   рассматриваемой   конструк-
8  Там же.
9  В. И. Борковский. О синтаксических явлениях новгородских грамот XIII—XIV вв. — Известия    Крымского   педагогического    института,    1940, вып. IX, стр.  120.
10  Ф. П. Филин, указ. соч., стр. 47.
11  А. М. Смирнова. Безличные предложения в памятниках литературы и деловой письменности XVI века. М., 1955, с. 215.
12  Повесть о  начале и  основании   Псковского    Печорского монасты­ря (конец XVI —нач. XVII в.). Псков, 1849, стр. 36.
стыря.
13  Дела  разрядного  приказа,  относящиеся  к городу  Пскову   (Псков­ская писцовая книга № 2). — Сборник Московского архива министерства юстиции, т. VI, кн. 2, М., 1914, стр. 402.
14  Книга  псковитина,  посадского торгового человека Сергея  Иванова сына Поганкина. (1678 г.). Псков, 1870, стр. 33.
ции в русских народных говорах свидетельствуют данные, ко­торые приводят В. И. Борковский15, П. С. Кузнецов16, С. П. Обнорский17. В своих исследованиях они отмечают распро­странение посессивного перфекта в архангельских, олонец­ких, вологодских, новгородских, кировских, псковских и дру­гих севернорусских и среднерусских говорах.
Следует отметить, что в исследованиях, касающихся во­проса о природе и распространении посессивного перфекта, не учитывается специфика его в зависимости т>т территории, грамматической и глагольной системы говора, в котором на­блюдается это явление. Между тем учитывать это необходимо, так как посессивный перфект в севернорусских говорах, с од­ной стороны, и в среднерусских, с другой, — не одно и то же. В севернорусских говорах распространены конструкции со страдательным причастием в возвратной форме {у них запи-санось, у нас нанятось, у них не ляженось, у сына зговоренось и т. д.). Для псковских говоров такие конструкции не харак­терны. В псковских говорах наряду с безличными предложе­ниями типа в пастуха йдено, хожено в волках широко рас­пространен посессивный перфект в личных предложениях, и в этом заключается существенное отличие псковского посессив­ного перфекта от севернорусского. Сосуществование отпри-частного и посессивного перфектов в псковских говорах так­же определяет его яркую специфику по сравнению с другими говорами, в которых такого сосуществования не наблю­дается 18.
Материалами для наблюдений над псковским посессив­ным перфектом послужили записи диалектологических экспедиций Ленинградского университета им. А. А. Жданова в Псковскую область в 1945—1947 гг., а также личные наблюде­ния и записи автора. Последние записи были сделаны на маг­нитофонную ленту во время экспедиции в Псковскую область в 1963 году.
Предметом наблюдений в настоящей статье является мор-
15  В. И. Борковский, указ. соч., стр. 117—119.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

Этой темы так же касаются следующие публикации:

Из истории псковских говоров

Псковская жизнь как лингвистический источник

Отражение быта в речи псковских крестьян

Гимн Пскова переведен на английский язык