Псковские говоры 3
Ударение на флексии у односложных имен существительных всегда ассоциируется в ед. ч. на втором слоге, во мн. ч. — на втором или третьем слоге. Вот почему в двусложных словах с легко выделяемым на основе ложной этимологии «префиксом» неожиданно появляется новое ударение на втором корневом слоге: при овин, овина, огднь — огня, олень — оленя, орёл — орлй, орех — ореха, укдс — укоса и т. д. появляются следующие примеры: ф калесе абот Оп. (обод); озеро; рынку
в зёре лавили Печ., на азёре Гд., ср. с вазяра Н-Сок., им. мн. азера Гд., Сер., Кр., азёры Ляд., азёраф Сер., за озером Пуст., азяроф Пушк., Остр., Стр., Оп., Порх., в азерах Н-Рж., Палк., Кр., но усё азярб Нев.; окунь: акунь Себеж., Оп., Пуст., Нев.; акунй Оп., Пуст., Пушк., но вокунь Аш., Сер.; Пушк., окуни Гд., Вл.; угол: угол Палк., Остр., Оп., Кр., Себеж., Гд.,,Эст., Сер., Н-Сок., Нев., Н-Рж. и под., ибо угла, углу, угли; угорь: угорь Гд., Печ., ибо угря, угри, угрёф; улей: улёй Остр., ибо улья, ульи, ульёф; сокол: сакдл Кр.; утро: како утро Остр., Кр. (ср. с утра Кр., Палк., на утре Н-Рж., утрдф Гд. и т. д.); ухо: вазьми за ухо Остр., к уху Пуст., ухом (тв. ед.) Остр., ухбф Сер., с уха на ухо Остр, (но и им. ед. ухо Оп., Остр., Кр., Сер. и под.); те же слова могут иметь другое ударение, но всегда с этим связано изменение фонетического облика слова: ср. возеро, вбсень, вухо, вутро и под.
Сюда же следует отнести полногласные формы с первоначальным ударением на первом слоге (исконная циркумфлек-совая интонация корня). Уже в памятниках XVI—XVII вв. в таких словах очень часто ударение на втором корневом слоге: город, города, городу и т. д. Ср. в современных пвсковских говорах: верёс, вересу, вересом и под., но и вёрес Гд., Пек., я тибя верёсам напарю Гд. и под., гарот Оп., Себеж. и т. д., городу Вл., Оп., на гардде Гд., Оп., за городом Пуст, и под. (в значении «город» и «огород»).
Все это несколько осложняет общую картину изменения псковского ударения: наряду с грамматическими основаниями свое значение получает характер словообразовательной модели, переосмысленной «внутренним чувством» носителя говора. Хотя это и важно как свидетельство универсальности того изменения первоначального диалектного ударения, которое характерно именно для южнопсковских говоров, не всегда можно точно определить историческую перспективу такого изменения, а тем самым и условия, при которых оно имело место.
Имена существительные ж. и м. р. старого склонения на *-а
Последовательное ударение на корне (с редкими исключениями) зафиксировано в следующих 85 именах существительных: баба, батя, берега, берёза, берёста, блица, буба, буря, вера, воля, вьюга, глыжа, грива, груда, дева, доля, досада, дорога, дроля, жаба, ежа, изгорода, кара, каша, кожа, колода, корова, крига (с единственным исключением: кригдй Кр.), крыжа, куча, круча, крюка, лава, лапа, липа, лужа, лыва, лыжа, ляда, мера, мерёжа, муха, мята, нива, ноша, онуча, ступа, пряжа, рана, рига, рода, рожа, роща (но в собират. зна-
чении роща: сюда Ьыли рошша Пушк.), рыба, свобода, сила (но ср. не в силах зделать Остр., Нев., Пуст, при: в силах Печ., Вл., Оп.), слава, сморода, солома, сорока, стая, стража, стужа, суша, теня, тина, точа, туча (но в собират. значении: бегут тучья Ляд.), тяга, тятя, харя, хата, хороша, хряпа, чара, чаша, шкура, шляпа, шуба, шума, щука, юба, ягода, язва, шляга, яма; ср. колебание и обобщение нового наконечного ударения, как в литературном языке: нужды Гд., но нужжа такая Оп., в нужё великой Оп., по нужды Гд., тваю нужду Н-Рж.
Группу слов с окситонированной парадигмой определить трудно. Не дифференцируя опять-таки различные по происхождению типы таких слов (некоторые сохраняют исконное ударение на корне в ряде форм: вин. ед., им. мн. и т. д.), определённо можем занести в этот список следующие имена существительные: борода (бороду, бороды в им. мн.), борона (борону, -ы), брови, волна «вода» (волны), воса (вдсу, -ы) голова (голову, -ы), гомза, гроза (грозу, но грозы, грдзоф), гряда (гряды), дежа, доска (доску, доски), душа, жара, желна, жена (жёны), змея, знуда, игла (иглы), игра (игры), икра, коза (козы), краса, крона, кума, куна, лиса, лоза, луна (луны), межа (мёжы), нога (ноги и ндзи), нора (норы), обжа (дбжы), овца (овцы), пора (в пору), пята, рела, руда «кровь», рука (руку, -и), сестра, скоба (скобы), слега (слёги), слеза (слёзы), слуга (слуги), соха (сохи), стега (стёги), стена (стены), сторона (сторону, -ы), страда (строды), стрела (стрелы), строка (строки), сыта, трава (траву, травы), треста, тропа (тропы), труба (трубы), труха (трухи), тьма, удра «выдра», узда, уха, хвоя, череда, шлея, щепа.
Мы ещё вернёмся к некоторым из этих слов; приведенные списки указывают на близость акцентологических парадигм известных слов к акцентологическим парадигмам этих слов в литературном языке, а исторически — к акцентологическим парадигмам праславянского языка.
Говоря об остальных примерах, зарегистрированных в картотеке ПОС, следует прежде всего подчеркнуть, что в группе имен существительных старого склонения на -а ударение на корне сохраняется вообще прочнее, чем у существительных склонения на о, ср.: вёкша Печ., Палк., Остр., Кр., Сер., Пушк.,
Примеры показывают, что и здесь ударение на корне сохраняется главным образом в архаических севернопсковских говорах; иногда оно возможно и в других псковских говорах, но только в специфически диалектной лексике, а также в архаических формах, сохраняющихся также как факт лексики. Иногда возникает семантическая дифференциация на почве расхождения в ударении. Чаще всего старые ударения факультативны, возможны наряду с ударением, обычным в литературном языке. Общий вывод, очевидно, должен быть тот же, что и относительно соответствующих примеров -о-склонения:
древнепсковское ударение на корне почти последовательно сменилось более сложной системой ударений, сближающейся с ударением литературного языка, но полностью до сих пор не совпало с нею, особенно в северных псковских говорах.
Наоборот, в южных псковских говорах намечается (и проводится шире, чем в старом склонении на -о) обобщение наконечного ударения по всей парадигме. Эта тенденция выражается, во-первых, в появлении ударения на флексии в формах мн. (в пеовую очеоеяь в им. -вин. мн.) и в Лопме вин. п. ел. ч. — во
В приведенных примерах любопытно следующее. Не только в архаических (например гдовских), но и в южиопсковских говорах часто сохраняется ударение на флексии в формах дат. — твор. и предл. пп. мн. ч. (косам, косах), то есть в формах с исконной двусложной флексией — но только для слов с окситонированной основой. Из этого следует два важных соображения. Во-первых, такое ударение приходится признать «исконным» для древнепсковской акцентологической системы (об этом говорят и данные письменных источников); во-вторых, факт такого сохранения ударения на известных флексиях явился решающим при последующем изменении древнепсков-ского ударения в сторону сближения его с общерусским (-с литературной нормой): на ранних этапах такого изменения именно ударение -ам, -ами, -ах вызвало новые для говора акцентовки типа лесам, лесами, лесах при старых лесах и под. (акцентологическая дифференциация сопровождала морфологическую инновацию), а позднее, судя по материалу современных псковских говоров, стало важным условием установления новых окситонированных парадигм: наряду с земля, земли, земле, землёю, земле, земель, землям, землям, землях, замыкая акцентологическую кривую, появляются землю (вин. ед.) и земли (им. -вин. мн.). Это значит, что влияние литературной нормы является чисто внешним, а все изменения в диалектной акцентологической системе происходят на основе собственных
тенденций развития в соответствии с определёнными грамматическими и семантическими изменениями в говоре. Весьма показательно, в частности, что вместо прежнего свободного неподвижного ударения на корне постепенно образуется «система наоборот»: свободное неподвижное ударение на флексии. Словесным ударением выделяется теперь флексия, а не корень, и это можно связать с изменениями в грамматическом строе говора. Создаётся впечатление, что наиболее развившиеся псковские говоры сознательно «избегают» подвижного характера ударения в наиболее важных грамматических категориях слов, поскольку такое ударение наименее определённо грамматически. Сложной системе противопоставлений в литературном языке (баритона: окситона и баритона: подвижное ударение) здесь соответствует только оппозиция баритона: окситона, грамматически более четкая, чем древнесевер-ная баритона: подвижное ударение в отдельных формах, ср. в современных псковских говорах проведенное по всей парадигме акцентологическое противопоставление губа «нарост на дереве»: губа «губа», коса «волосы»: коса «орудие», мука «страдание»: мука «молотое зерно».
Имен существительных ж. р. старого склонения на *-i
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28