К устойчивым явлениям морфологического поряд­ка относится местное употребление частиц (и)но и ля, ле, ли. Еще в 1896 году и в последующие годы Отделение Рус­ского языка и Словесности (ОРЯС) рассылало разным лицам «Программу для собирания особенностей народных говоров». В «Программе для собирания особенностей северно-велико­русского наречия» 1896 года, на стр. 44 в § 121 имеется во­прос: «Не замечали ли Вы употребления в речи таких слов или частиц, которые определённого значения не имеют, напр., и но (чтойно ты делаешь?)-». Вопрос этот остался незамечен­ным собирателями ответов на программу. При обработке ма­териалов экспедиции на Печору оказалось, что частица ино в речи местного населения употребляется, имея при этом вполне определённое значение.
Частица -ино в русском говоре Припечорья присоединяется к вопросительным местоименным словам, равно как и частица (или послелог?) -ля, -ле, -ли, и употребление этих частиц строго разграничено   смысловой   функцией,   которую   несет
каждая из них. Если вопрос ставится настойчиво, с требовани­ем конкретного ответа, употребляется -]но. Например: Ц"ой-^ но вам надо? Офимья-то чевбйно ушла? какдйно народ, от-куль? ктдйно приехал, по какому делу? гдёйно сковородой,’1’ек было много? чбйно людей-то путать? гдёйно Вофка-то у вас? чо у тебя, какойно хлебный магазин? ты на чтдйно глядишь? хтдйно чо вам дай да подай? кудайно, в кино ходили? (из запи­си бесед с русскими информаторами — Носовой, 76 лет — Усть-Цильма и Кожевиной — Пустозерск).
Если к вопросительному местоименному слову присоеди­няется частица ля {ли, ле), она придает вопросу оттенок неоп­ределённости. Например: Сын кудй-ли без вести пропал. На столе нет-ли где-ля? хошь бы тоня где-ли вытянуть. (Коже-вина, Пустозерск, 1951 год). А вот аналогичные примеры из записей Л. А. Ивашко 1962 года: Ето цёйно у тебя, творог? а я на сухо молоко положилась. (Усть-Цильма). Под порогом койка, пусть бы у нас жила, мы бы охйтили, ошпалёрили да. Хто-ле бы были фатершшыки, мы бы спустили (д. Мыза). Недавно убивали скотину, каку-ле, бат, корову-ле нетель уби­ли, (д. Мыза).
Следует обратить внимание на то, что одной из наиболее употребительных частиц в коми языке является, как отмечает Д. В. Бубрих, «усиливающая частица но… при вопросительных местоименных словах, включая вопросительные местоимения: код1 но? кто же? корнб? когда же? и в других случаях, когда настойчиво ставится вопрос»5. Это одна из тех частиц, которая показывает, по свидетельству Д. В. Бубриха, «как говорящий подходит к содержанию сообщения, в какой мере он согла­шается с ним и т. п.»6. Видимо, в русском печорском говоре образовалась прочная контаминация, тесное слияние элемен­тов двух созвучных, но разноязычных форм: древнерусского ино и комийского но, что дало форму jho, которая присоеди­няется к вопросительным местоименным словам как раз в том значении и в тех случаях, как этого требует коми язык при постановке комийской усиливающей частицы но. Аналогич­ным образом и довольно распространённый в коми языке пос­лелог или суффикс -ла контаминирует с русской частицей ли и стимулирует частое её употребление.
Вкратце остановимся на фактах бессистемного употребле­ния однотипных конструкций в речи   двуязычных   носителей
русского печорского диалекта. Таковыми являются беспред­ложные конструкций Минске бывал; два рас был Ленингра­де; охотился лесу; медведь пришел к нам на дгнишшо, много он нас пуживал, а зимой они берлоги лежат. Подобная бес-предложность оказывается характерной принадлежностью ре­чи коми-русских билингвов7. В коми языкенет предлогов. От­личие норм комийского от норм русского языка и вызвало здесь неточность сопоставительных формулировок. Вместе с тем, в говоре господствует совершенно нормальное предлож­ное управление. Беспредложность в данном случае — стремле­ние к упрощению морфологии диалекта — является отрица­тельным действием смешения языков, так как затрудняет по­нимание смысла речи. Эти конструкции вызваны, говоря язы­ком Вандриеса, «необходимостью быстро найти орудие для общения друг с другом», что «заставляет говорящих делать взаимные уступки, удаляя из каждого языка по возможности все чрезмерно специфическое и сохраняя только общие черты в соседящих языках»8. Такое случайное и хаотическое поль­зование беспредложными конструкциями, целиком зависящее от индивидуальности говорящего, не составляет устойчивой черты русской диалектной системы.
К индивидуальным особенностям речи отдельных информа­торов относится замена родительного, винительного, предлож­ного и других падежей творительным: Я слезами вся опухла. Они торговали лавками. Оленями ходили. (Вокуева, Пусто-зерск). Многоплановое применение творительного падежа часто затрудняет перевод фразы на нормальную русскую речь, а в ряде случаев трудно определить, какую именно коми конструкцию вытеснило употребление русского творительного падежа: Хто дьяволами ловят, а хто святостью ловят: порохом мотаемси, пороху нет и т. п. Эти явления объясняются тем, что наблюдаемые «объекты» в разной степени владели обоими языками. Только что приведённые примеры обильны в речи билингвов, далеко не полно владевших русским языком, род­ным языком которых является коми язык. Там, где билингвы владели русским языком свободно, отмеченных только что аномалий не наблюдалось. Там, где говорящий хуже владеет вторым языком, «степень и сила различаемости, свойственные
7  Наличие подобных  беспредложных конструкций  делает возможным допустить объяснение их, как конструкции древнерусского   местного бес­предложного падежа,   сохранившиеся в говоре при поддержке   соседнего коми языка.
8  Ж. Вандриес. Язык. М., 1937, стр. 268
отдельным частям данного языка»9 ослаблены, происходит упрощение и смешение форм, действие уподобления одних форм другим и т. п. Языковые нормы подчинённого языка строятся по образцу господствующей в сознании данного «объекта» языковой системы, чем и объясняется однотипность подобных отклонений.
Таким же образом можно от коми или ненца услышать русскую речь, насыщенную резкими отклонениями от грамма­тических норм русского языка, такими, как, например, от­сутствие согласования в роде, падеже: Тут один старушко, первый житель, тот умер. Мой отец поднялась на лёд. Тот му­жик здесь родилась.
Неразличение грамматического рода информатором в дан­ном случае объясняется отсутствием категории рода в коми, равно как и в ненецком языках.
Настоящее и будущее время в коми и ненецком языках не различаются особым грамматическим оформлением; естествен­но, что коми или ненец-информатор может не различить вре­менные формы и при пользовании русским языком. Такие примеры, действительно, можно обнаружить в записях от не­русского населения: пока пусь на своих лошадях рдбил и др.
Подобная картина наблюдается всюду, где есть иноязыч­ное окружение, будь то коми или ненцы, башкиры, татары, узбеки или эскимосы. Везде, где люди, знающие второй язык хуже родного, изъясняются на этом неродном языке, происхо­дит смешение разноязычных конструкций в сознании говоря­щего, а если иноязычная среда столетиями воздействует на речь населения определённой территории, речевые особенно­сти приобретают свойства типичного явления и накладывают отпечаток на систему говора.
Проницаемость грамматического строя — одна из самых неисследованных областей языкознания. К числу серьезных и интереснейших находок в этой области относятся факты, опубликованные в статье Г. А. Меновщикова «К вопросу о проницаемости грамматического строя языка»10, где приво­дятся факты проникновения грамматических элементов из од­ного языка в другой в строго системном виде в пределах од­ной части речи у алеутов острова Медного.
Интересные факты проникновения узбекских элементов в
грамматический строй таджикского языка приводятся в статье Г. П. Сердюченко   «Лингвистический   аспект   двуязычия»11.
См. также в настоящем сборнике в статье В. И. Чагише-вой — об утрате категории среднего рода в уральских гово­рах под воздействием башкирского и татарского языков, не знающих категории грамматического рода, и т. д. Но вместе с тем имеются и такие исследования, где не учитывается, что смешение языков есть явление развивающееся, проходящее ряд ступеней в своем развитии, и нельзя отождествлять про­цесс взаимодействия и результат этого процесса, нельзя возводить в степень устойчивого лингвистического факта ин­дивидуальные явления речи, как это, например, делается в статьях Б. Я. Владимирцова «О двух смешанных языках За­падной Монголии» 12 и А. Н. Генко «К вопросу о языковом скрещении» 13, где неправильности в речи билингва, происте­кающие от несвободного владения вторым языком, рассматри­ваются как вновь образованный путем скрещения третий язык.
Диалектолога, изучающего говор на территории, где этнографический состав населения неоднороден, всегда под­стерегает опасность принять явления индивидуальной речи за характерные особенности говора.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

Этой темы так же касаются следующие публикации:

Из истории псковских говоров

Псковская жизнь как лингвистический источник

Отражение быта в речи псковских крестьян

Гимн Пскова переведен на английский язык