Псков в преддверии нового времени
XVI столетие знаменовалось в истории Пскова крутыми переменами. В 1510 г. город на р. Великой и его область вошли в состав Русского единого государства. Во время «псковского взятия» был снят и увезен символ независимости — вечевой колокол, отменено вече, учреждена московская администрация, в столицу переселены 300 горожан — «лучших людей». Вотчины последних и дворы пошли в раздачу новым московским переселенцам. Автор повести о «псковском взятии» приводит слова псковичей, которым казалось, что «московский плен» приведет к упадку Пскова. «И тогда (1510 г.— А. К.) отъятца слава псковская… землю нашу поусту сотвориша и град наш разорися, и люди наши плениша, и торжища наши раскопаша… а отца и братию нашу разведоша….
А псковичи бедныя не ведаша правды московский»1. Потрясение многих состоятельных псковских «мужей» было, вероятно, глубоким, но дальнейший ход событий не подтвердил мрачных опасений. Царь Василий Иванович сурово обошелся с оппозиционной к нему псковской господой, но не прибег к тотальным репрессиям. Ведь Псков издавна держал сторону Москвы и послушно предоставлял великому князю войска. Еще в 1477 г. Псковская земля признала Ивана III царем2. И не случайно, что после 1510 г. подавляющее большинство жителей осталось на прежних местах. Им было передано: «до вас государю дела нет», — и, более того, даже было обещано — «вы еще проживете в старине»3. Действительно, городу на р. Великой были сохранены судебные льготы, оставлены органы местного самоуправления. Выборные псковичи заседали в суде и заключали договоры с ливонскими немцами. В неприкосновенности удержалось административно-территориальное деление города на концы, сотни, улицы4. В городе, как и «в старину», действовали купеческие объединения во главе со старостами и торгово-рыночные предприятия — ряды, расположенные в прежних границах — церковные приходы. Земли церквей и монастырей не были секуляризованы. «Псковское взятие» не только не разорило город, но и после кратковременного кризиса принесло ему экономическое и хозяйственное обновление. Развитие города на р. Великой приобрело новый размах, умножились ремесло, торговля, расширились связи с близкими и дальними областями и странами, наблюдался расцвет в области культуры и техники5, повысилась гарантированная государством безопасность границ.
Показательно, что псковское каменное культовое зодчество, в отличие, например, от новгородского, характеризовалось выраженной традиционностью и испытало в XVI в. лишь особое неперекрещивающееся с местным воздействие среднерусских московских архитектурных форм. Характерно, что основу псковского зодчества того периода «составляет архитектура местная, традиционная, следующая найденному еще в период политической самостоятельности канону»6. Относительная культурная, этнографическая и хозяйственная самостоятельность Пскова объяснялась в первую очередь политическими причинами. Центральная власть, уверенная в традиционной лояльности города, не подавляла этих «старин», которые наблюдались вплоть до времен Петра I.
Что касается первой половины XVI в., то это время знаменовалось наивысшим и всесторонним для Средневековья расцветом города на р. Великой. О растущем экономическом благосостоянии Пскова свидетельствуют, например, масштабы строительных работ. Если более чем за столетие, с 1404 по 1508 г., в Пскове, по свидетельствам летописей, было построено 38 церквей, то такое же их количество возведено с 1516 по 1564 гг., то есть менее чем за 50 лет7. Псковские каменщики приобрели тогда общерусскую известность. Они строили в Москве, Казани, Муроме, возможно, и в других городах, а также монастырях.
Спустя 70 лет после вхождения Пскова в состав России, местный книжник с торжеством записал: «четверограден все каменными стенами, многославен же в земле той и многолюден»8.
Псков по своему географическому положению явился ближайшим к Западу крупнейшим городом России. Сюда быстро доходили новинки ремесла, здесь установился плодотворный технический и культурный обмен Востока и Запада9. Не случайно Иван IV в Пскове, а также Новгороде собирался открыть школы, в которых русское юношество обучалось бы латинскому и немецкому языкам10.
Интенсивность чужеземного влияния на Псков и его нравы не следует преувеличивать. В уже упоминавшейся челобитной царю Алексею Михайловичу псковичи писали, что «отчина твоя псковское государство, будучи между католици и лютеры, от всех прелестей… неподвижно стоит»11.
Различие веры, языка, обычаев было достаточно разительным. Следует отметить также одну характерную черту псковской истории. Город на р. Великой был зачастую первым большим русским городом, который видели иностранцы, въезжавшие в Россию. Он оставлял глубокое и сильное впечатление. Однако сами псковичи часто с осторожностью относились к приезжим. Подозрение вызывали непомерное любопытство иностранцев; желание проникнуть в церкви, осмотреть стены, заглянуть в Кремль с его житницами и арсеналом оружия. Опасения нередко подтверждались — гости выведывали городские секреты, собирали тайные сведения, доносили своим о боевых действиях, гарнизоне и военных приготовлениях, западные писатели любили противопоставлять открытых и честных горожан времен псковской независимости их последующему огрублению и порче вследствие московских порядков. Однако еще в начале XVI в. в городе существовали правила, ограничивавшие передвижение иностранцев. Побывавший в 1413 г. в Пскове путешественник Жильбер де Ланноа, отметив внушительные укрепления города, записал, что в Кремль (назван замком) ни один иноверец не впускается под страхом смертной казни12.
Настороженно относились псковичи к иностранцам, которых все же пускали внутрь крепостных стен. Так, в 1649 г. они писали в Москву: «а как, Государь (царь Алексей Михайлович), послы и посланницы немецкие ходят на Псков, и с немецкого гостиного двора (в Завеличье) ездят с теми послы торговые немцы в город и из города выезжают, да с немецкого ж, Государь, двора торговые немцы во Псков к твоим государевым окольничим и воеводам на подворье (в Средний город) с лошадьми приезжают и в хоромы ходят, а о чем они, Государь, с ними советуют, мы, Государь, того не ведаем».
Поводом такого обращения послужил случай с шотландским полковником на русской службе Александром Краффортом, который, находясь в составе посольства Б.И. Пушкина, ехавшего через Псков в Швецию, «по городовой стене ходил и около всего города Пскова наряду и боев, и слухов, и всякой городовой крепости высматривал и наряд мерил, длину и ширину, и писал, и около, Государь, щупами землю щупал, а неведо для чево». Дело принимало нешуточный оборот, и из Москвы поспешили успокоительно ответить: «И полковник Александр Краферт у нас великого Государя в вечном холопстве и служит верно, и подал нам чертеж, какие во Пскове крепости и бой учинить в городе и около города»13.
Для «гостевой» обстановки в Пскове характерно следующее сообщение участника голландского посольства Николаса Витсена, проезжавшего в 1664 г. через этот город. В своих записках Витсен сетовал на ограничения, которые встречались на пути приезжих. Голландцам позволяли гулять по городу только в сопровождении солдат. Их не подпускали к укреплениям, воротам, церквям. Не допускалось даже общение с другими иностранцами, находившимися в городе, а «если те отваживались подойти, то их весьма неласково отводили за руки». Залюбовавшись Кремлем, Витсен хотел было его зарисовать, но устрашился, ибо узнал, что в таком случае «его без сомнения бросили бы в тюрьму как предателя». В другой раз любопытство, а может быть, желание узнать запретные тайны победило, и голландец, подкупив солдата, «выкрался из ворот и осматривал снаружи валы». Со стороны поля и сухого рва он увидел побеленные стены, местами с башнями и ропдеями (здесь разумеются захабы, о чем скажем ниже) и насчитал 7 ворот, сооруженных частью из камня, частью из дерева. В этом сообщении узнается участок Большого Окольного города на пространстве между Покровской и Михайловской башнями. Вдоль этой линии, судя по описаниям Пскова XVII в., как раз и размещалось 7 ворот, из которых четыре дополнялись 2-ярусными захабами и в большинстве имели над каменной и деревянную надстройки14.
Следует сказать, что в Москве прислушивались к суждениям псковичей об их безопасности, даже в тех случаях, когда это сдерживало общегосударственную торговлю.
Десятилетиями продолжались споры о том, можно ли впускать приезжих внутрь города и где там ставить им свои торговые дворы. Об этом писали в Москву правители ряда стран, отстаивали свои требования иностранные послы, но вопрос снова и снова возвращался к исходной точке и так и не был решен до конца XVII столетия.