Поиск по сайту

Опыт краеведческой работы

10)   Карский—Русская диалектология стр. 83.
и) Хрестоматия Дурново и Ушакова 1910 г. „ЗаписьБудде говора Орловск. г. Брянского у.»
12)   Дурново, Соколов и Ушаков—Очерк русск. диалектолог, стр. 37.
13)  Н.Соколов. Говоры Псковской губ. Р.Ф. В. 1917г.стр. 158. и) Карский—Русская диалектология стр. 115.
15)   Карский—там же ст™ 58 Соболевский—Опыт русск. диалектол. стр. 14, 45,72.
16)  Стр. 14.
русских говоров;х) Даль в южно и западно-великорусских говорах,3) Носович в белорусских8) (впрочем одновременно с переходом К, Г в шипящие).
XLIV. Глагол „хотеть» имеет в настоящем времени следующую форму ^ хочу, хотишь (хошь), хотить и т. д.
Даль эти формы относит к великоруссизмам.4) Носович также считает белорусскими формами этого глагола—следующее: хочу, хочешь, хо-чець, хочем, хочеце, хочуць т. е. теже, которые распростронены и в южновеликорусских говорах, напр, в Рязанском, только без перехода мягкого „1    в  „ц . ;
XLV. Отмечаются в местном говоре и древние формы нетематических глаголов: второе лицо един. ч.—даси, яси, jhch, иш, ись: „чаго ты не яси?» (Козлы Володарской), чаво ты не иш (Ворки, Усть-Долысской). И остальные формы этих глаголов в местном употреблении чрезвычайно разнообразны: 3-е лицо „дасть», „есть», „иеть», „ись», во множ. ч. дадимг ядим, реже дадём, ядём, второе лицо дадите, дасыё, дадите, ядитё яетё, ядйте; 3-е лицо ядуть, ядять.
Составители „Очерка русской диалектологии» отмечают эти формы, как распространеные в отдельных группах северно-великорусских говоров, напр, в группе Поморской.6)
Карский отмечает формы „даси» Jhch», как одну из особенностей, частых в северно — великорусских говорах,7) а также употреб к тельных, хотя и реже в белорусских.8)
Даль отмечает форму „даси», „еси», как наиболее распространенную в Новгородских и Череповецких говорах и отчасти Псковских.9)
XLVI. Повсеместно употребляются деепричастия прошедшего времени вместо личной глагольной формы: ен уехавши (он уехал), мать померши (мать умерла), яны ушетчи (увыйшотчи) они ушли; при чем чаще всего деепричасти оканчивается на „ВШИ». Это конструкция, т. е. употребление деепричастий в роли самостоятельных сказуемых, особенно распространена в Псковских говорах и в среднерусских говорах западной основы. 10)
Карский причисляет эту особенность к великоруссизмам, в Белоруссии эта форма встречается только в сказках. п)
XLVII. Встречаются безличные обороты с причастием страдательного залога среднего рода: „нами выпито», „нами дадено».
Соколов отмечает эту особенность, как характерную для акающих и окающих Псковских говоров, 12) Карский также находит ее в северных говорах и не отмечает в белорусских говорах.13)
XLVIII. Часты своеобразные формы наречий: скорейте (скорее),н) титите (тише),15)   шибком бечь, (очень быстро бежать),16) краем надо (обяза-
1)   Стр. 21.
2)   Даль стр. 873, 874, т. 2-й; стр. 762 т. 4-ый.
3)   Словарь белорусской речи, стр. 688.
*) Даль—Толковый словарь Великорусок, языка, изд. Вольфа 4 т. стр. 1226.
5)   Носович—Словарь    белорусского наречия 1870 г. стр. 683.
6)  Дурново, Н. Соколов,   Д. Ушаков—Очерк русск. диалектол. стр. 20. ‘) Карский—Русская диалектол. стр. 69.
8)  Там же стр. 111.                               ,
9)   В.Даль словарь 1т. стр. 1029,4 т. стр. 1562.
10)   Н. Соколов „Псковские говоры». Русск. Филол. Вест. 1917 г. 1-2 кн. стр. 155. и) Карский—„Русская диалектология» 1924 г. стр. 115.
12)   Соколов..—Говоры Псковской губ. РФВ 1917 г. 1 и 2 книга стр. 155.
13)  Карский.—Русская диалектология стр.69.
н) У Белоруссов „хутчей». Байков и Гарецкий „Словник» стр. 153.
15) Владимир Даль„—Толковый словарь 4 т. стр. 770 (тишити—в Новгородском говоре»)^ Носович.—Словарь белорусского наречия 1870 г. стр. 689: цишийце.
lf) Даль Словарь 4 т. стр. 431. („ шибком сделаю»—Тверской, Псковской).
тельно вадо), сильно много (сильно много народу собравши,1) мякошв .(мягче),2)  анягош (неужели, будто).3)
Все эти формы встречаются в великорусских говорах, особенно в Новгородских, Тверских и Псковских, и отмечены Далем, как великорус-сизмы.
Формы подобные „тишите» отмечаются и в белорусской речи.
щ.
В изложенной таблице мы стремились указать, по возможности, все, часто повторяющиеся или ярко выделяющиеся особенности местного говора и установить их связь с главнейшими наречиями русского языка.
Какой же вывод следует сделать -на основании произведенного фонетического и морфологического анализа местного говора?
Говор населения Невельского уезда чрезвычайно пестр и мозаичен в своем составе. Помимо общих основ, свойственных всем наречиям русского языка, в нем мы находим, как это подробно указано в таблице, и особенности, свойственные обоим великорусским наречиям, и особенности, свойственные южно-великорусскому и белорусскому наречию и каждому из них в отдельности, и черты, свойственные польскому языку, и областные отложения псковско-новгородских говоров и местные наслоения.
И эта пестрота языковых наслоений не только заметна в фонетике и морфологии местного говора, но и еще ярче она выделяется в словаре местного говора; так, в одних деревнях говорят „картошка» (Терлово, Заста-ринье, Рукавец, Иванцево и др ); в других „Гульба» (Либичиха, Костелево, Фенево и др.); в третьих—„бульба* (Дятлинки, Марьино, Любуша); в четвертых—„картоиля» (Володарский район); в одних деревнях говорят „брюква» {Урицкий район), в других „Синюха» (Поречье, Урицкой); в третьих— „грыжа» (Лабок, Володарской); а в большинстве „калика», калька, „калива» и „калига’- (дер. Рукавец, Ильенки, Застарииье, Иванцево и др.); в одних дереннях говорят „морковка» или „морква» (Усадите, Ильенки и др.,); в других „барканья», или „барканина» (Торговище, Изочинской вол., Поречье, Урицкой и др.); в одних деревнях—„бураки» (Рукавец, Ильенки), в других „батушки» (свекиа) (Торговище, У^адище, Песчанка и др.); в одних— „воспа» (Комша), в других „бабушки» (Торговище, Лопатино); в третьих— „корюшки» (Ворисково, Володарской и др); в одних „дянки» (Терлово, Поречье и др.) в других—,,исподки» (Колпино, Лобок и др.), в третьих— „варюшки» и „рукавицы» (Иванцево, Воронено); в одних—„авярб» (Дятлинки, Матычино, Рукавец, Застаринье, Костелево и многих других), в других—„возира» (Комша, Язно), в третьих—„зяро» (Поречье, Усть-Дэлыссы), в четвертых—„зиро» (Ильенки и др.), в пятых—„вывяро» (Любуша, Ново-хованской); в одних—цЯшвень» (Некунец, Кошелевской); в других—„жизьня» .(Дятлинка. Володарекой)г’в третьих—,,жисть» (Чернецово, Язно); в четвертых „жись» (Либичиха, Иванцево и др.).
Даже такой не поддающийся никакому строгому районированию— песенный элемент, как частушки, имеет в своей форме отпечаток ‘ местных черт. Так, в частушках Усть-Долысской волости преобладают названия любимой девушки „приятка», „забава11,’ реже „милка» и „зазноба»: в Черне-цовской—„приятка», „милашка» и „милка»; в Маевской—„ягодка», „тьвя-ток» (цветок); в Новохованской—„милка» и „жалобная» (т. е. жадно или -страстно желаемая); в Урицкой—„беля», „беляша», „белятенька».
Но указывая те или другие преобладающие ч^рты в местном говоре, мы должны сказать, что для строгого территориального распределения их встречаются большие трудности. Дело в том, что не только иногда в одном
и том же районе, напр, в Феневском, Усть-Долысской волости, в двух со~ еедних деревнях, находящихся одна от другой на расстоянии каких нибудь 8—4 верст, мы встречаемся с разнородными фонетическими явлениями:: (ряка, сястра, яна и рика, еистра, ина), но даже в одних и тех же деревнях мы .сталкиваемся с подобными явлениями (дер. Ильенки, Рукавец, Костедево); в дер. Либичиха, Чернецовской: ,,вовк», „’быв’ и тут же „толстый»; в деревне Иванцево: „деуки» и „девки», в Комшанской Рудне: „Вовк» и „Воук»; в деревне Чернецово—,,мый» и в то же время ,.шей», в деревне Железница, наоборот, „мой» и рядом ,,ший», в деревне Борки— одновременно и „шью» и „шик?», в деревне Евадьево, Маевской вол. рядом употребляются „свиння» и „перья»; встречаются и такие явления, что в одной и той же семье старики говорят „яго», „ягоный» а молодые—„яво», „явоный», даже одно и то же лицо—в одном случае употребляет выражение „мый», „криви» (крови), а в другом „мой», „крови» (дер. Дятлинки, Козлы, Кухарево и др.).
Эту пестроту диалектических черт в говоре Невельского уезда отметил и последний исследователь нашего уезда проф. Минского университета Бузук, производивший свои обледования осенью истекшего 1926 года. Полного отчета его обследования Инбелкультом еще не опубликовано, но-краткими впечатлениями и выводами проф. поделился на „1-ой академической Белорусской конференции» в речи, озаглавленной „Становища белорусской мовы среди вншвх славянских мов».1)

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13

Этой темы так же касаются следующие публикации:
  • Из истории псковских говоров
  • Славяне, финны, балты и скандинавы на северо-западе европейской России
  • Отражение быта в речи псковских крестьян
  • Население и природа
  • Интересное