Опыт краеведческой работы
Но поскольку власть Батория распространялась на Невельские и Себежские земли только 2 года (1580—1582), а затем эти земли опяаь перешли к Москве, а следовательно получили оттуда приток новых выселенцев, то мы вправе утверждать, что весь XVI в. и даже ранее с конца XV в. (с 1478 г.) и до 1618 г., т. е. около.150 лет—мы встречаем здесь Московское влияние, а следовательно и преобладание здесь Московской языковой волны, шедшей сюда вместе с поселенцами из Москвы.
В 1618 г. эта волна снова сталкивается здесь с об’единенной Польско-Литовской волною и в продолжение 60 лет, как показывает прилагаемая ниже краткая летопись Невельской земли ‘), между ними ведется упорная борьба из-за влияний в этих порубежных местах.
Московское Правительство придавало громадное значение Невелю и Себежу, как порубежйым местам, крепко держалось за них, в договорах с поляками они всегда упоминаются на ряду с Смоленском (1618,1667 г. г.), даже поступаясь Смоленском (1618 г.), Московское правительство стремится удержать за собой Невель и Себеж. „Правительство царя Михаила, пишет историк Белоруссии В. И Пичета, при Деулинском перемирии оставило в руках поляков Смоленск, но вернуло Невель и Себеж» Иногда, будучи не в силах удержать свое влияние ,*десь, Московское правительство все меры принимает к тому, чтобы удержать его в ближайших районах. Так, у историка Великих Лук мы находим следующее сообщение. В 1619 г. царь Михаил Федорович приказал собрать разбежавшихся жителей Великих Лук и пополнить население города Уральскими и Донскими казаками, потомки которых и теперь известны в городе под именем казачьих недорослей 7).
Только с 1678 г. борьба между Москвой и Литвой в наших местах склоняется на сторону Литвы и устанавливается здесь довольно продолжительный период (около 100 лет) Польско-Литовского владычества.
При общей политике польского правительства того времени (полонизации)—новая власть особенно оказалась тяжкой для Невелян, связанных вековыми узами с восточноруссами. Челобитная, поданная НеВеля-нами царю Петру I в 1721 г., т. е. уже через 40 лет по укреплении здесь Польско-Литовской власти, ясно говорит об этом. „Изволь подать нам,
‘) Россия под ред. Семенова т. 9 стр 500.
2) Соловьев.—„История России с древн. времен» 6 т. 5 гл. стр. 194.
3) Там же 6 т. 6 гл. стр.-272.
¦*) В 1618 г. Невель по Деулиндкому, перемирию отходит к Польше, в 1632 vr. сдается русским, в 1634 г по Поляновскому договору отходит к Польше, в 1654 г. сдается русским, в 1678 г. отходит к Польше, в начале северной войны между 1703 и 1708 г. находится в руках русских, а затем опять у Польши до 1772 г., когда снова переходит к русским. См. С. М. Соловьев „Указатель к истории России с древн. времен.» 1911 г. стр. 354. В. И. Пичета „История Белорусского народа». Курс белоруссоведения. 1918-20 г. стр. 46.
6) Там же стр. 46.
‘) Брокгауз—Ефрон 10 т. стр. 756.
бедствующим, совет и помощь и защитить нас от льва рыкающего» *) (т. е. польского правительства), писали Невеляне.
В этот период говор местного населений подвергается влиянию главным образом двух языковых волн: Дольской, и Белорусской 2). Польское влияние сказывается главным образом в, словаре народной речи—увеличением числа полонизмов, на звуки народной речи большого влияния оно не оказывает, разве только несколько увеличивает ту шепелявость, основание для которой заложено бит ранее общением обитателей наших мест Псковичами.
Белорусское влияние в этот период является более заметным, поскольку Оторванное от своих восточных соседей население наших мест —естественно потянулось к родственным по быту западноруссам. Безусловно белорусская стихия могла бы окончательно поглотить местные говоры, если бы белорусский язык по-прежнему ив этот период, как д в Литовский, оставался языком оффициального употребления, если бы не было время от времени прилива сюда восточно-русских элементов, если бы власть Польско-Литовского государства продолжалась здесь более длительный период. Но этих условий не было. Белорусский язык уже с XVI в. вытесняется из оффициального употребления Польским языком и тем ослабляется его распространение в населении.
Прилив населения из восточно-русских областей, не смотря на польские кардоны, продолжается. Сюда бежали, спасая веру своих отцов, сторообрядцы, привлекаемые сюда обилием земли, минимальными арендными платежами, пустыми тенистыми лесами, так любимыми ими, близким для них бытом населения. Паны содействовали этому бегству, превосходно зная, что старообрядцы, гонимые за веру за пределы России, ¦будут ярыми непримиримыми врагами своего отечества. Этих старообрядцев много и теперь в Невельском уезде, в Маевской, Долысской, Ново-хованской А Изочинской волостях, ими населены целые деревни Они появились здесь частью в 1735 г, частью в 1764 г. после так называемой первой и второй ветковских выгонок.
Сюда бежали из Московских пределов опальные лица, совершившие те или иные преступления щ отив основ государственного строя. Таких жигачей (по Московски поджигателей) 3) не мало в теперешней Черне-цовской и Маевской волостях. Польское правительство с охотою принимало их и наделяло разными льготами. Сюда бежала, наконец, ищущая разных приключений вольница, для которой, по яркому выражению нашего знаменитого поэта Пушкина: „Литва ли, Русь ли, что гудок, что гусли; все им равно, было бы вино*. . . . Они записывались в качестве вольных людей в панцырные бояре, оберегавшие за определенную плату пределы польского государства^ Такими „гультяями» населен теперь целый Гультяевский сельсовет Чернецовской волоети. Некоторые из них, из так называемых непутных бояр—до самых дней революции хранили гра-мотн, жалованные королем Сигизмундом их предкам за разные услуги, оказанные государству.
Вот те потоки, которые вливались в среду местного населения и поддеоживали здесь влияние языковой восточнорусской волны.
Но самые главные связи устанавливались с восточными областями торговым .лю’дом Один из авторитетных современных историков Белорус-
*) „Россия» под ред. Семенова т. 9, стр. 449.
2) Около 1645 года начинается переселение из Польши в Невельские земли еврейских семейств, но в небольшом количестве Почти до конца 19 столетия до 1870 года число их не превышало 3000. Но с конца 19 стол, еврейское население быстро растет и в настоящее время составляет наибольшую часть населения горрда, имеет большое значение в торгово-промышленной жизни города и уезда, но на звуковом составе говора местного населения влияние евреев, вследствие различия языковых основ, не отразилось
3) Жигать—бегать быстро, с тайным намерением, поджигать (см. Носович: „Словарь бело-русск наречия» 1870 г. стр 155. Жигачиха,—тверской,—резвая девушка, зачинщица; жигарь— .зачинщик, коновод (См. Даль „Толковый словарь». 1 т., стр. 1335).
сии, В. И. Пичета, так говорит об этом; „Все Подвинье в ХУШ в. было связано тесными экономическими узами с русской империей, откуда получались сермяжное сукно, готовые сермяки, тулупы овчинные, рукавицы, полотно, мыло, звериные шкурки. Развившаяся торговля по Двине ставила Белоруссию в экономическую зависимость от Москвы.
К тому же вели и политические события. Ништадтский мир 1721 г. отдал Ливонию с Ригой Москве. Белоруссия была отрезана от моря. Владение ключом Белоруссии, городом Смоленском, грозило Белоруссии присоединением к русскому, государству.2) Это и совершилось в отношении наших мест при первом разделе Польши (1772 г.), который закрепил лишь то, что подготовлялось историческими обстоятельствами.
Как видим из этого краткого очерка, Невельской земле, поскольку ей суждено было в течение нескольких веков быть рубежем для разных областей и народностей и рубежем стратегически важным, много пришлось пережить людских приливов и отливов, поэтому здесь такая „смесь» племен и наречий, но все же преобладающей волной, по нашему мнению, является южновеликорусская волна, которая первая прошла здесь (по кривической земле) в ХШ и XIV в. и усилилась в XVI в. вследствие прилива выселенцев из Московских областей, частью разделила здесь кривические говоры (отсутствие цоконья), частью об’единила с ними, частично приняла струи польского языка, в большей степени об’едини-лась с Белорусскими волнами, но не слилась с’ними окончательно (отсутствие дзеканья и проч.), образовав своеобразный этнографический остров с переходными говорами к южновеликорусским, белорусским и северно-великорусским, но ближе всего, несомненно, к первым.
V.