Лишь в 1926 г. организовался кружок эсперантистов в школе повышенного типа для взрослых, который стал налаживать связи с аналогичными обществами за рубежом. Первой страной в этом отношении оказалась Германия, благо отношения с нею были урегу­лированы подписанием договоров 1922-1924 гг.Псковские эсперанти­сты направили в Германию ряд писем, на которые вскоре получили ответы. Ввиду растущего интереса к эсперанто и ожидавшейся организации новых кружков в Пскове создается губернский отдел Союза эсперантистов. Псковичи попытались расширить международ­ные связи, перенеся их на Чехословакию, но в 1927 г. произошли события, сделавшие такие контакты невозможными для всех эсперан­тистов СССР. В 1927 г. в ряде городов Чехословакии полиция в результате проведенных обысков отобрала ряд писем и фотографий у лиц, ведущих переписку с советскими эсперантистами. Некоторые из них оказались арестованными, и им предъявили обвинение в государ­ственной измене. Тогда ЦК Союза эсперантистов СССР предложил всем губотделам прекратить переписку с эсперантистами этой страны, пока не будут найдены новые пути связей с Чехословакией. Получили такое предписание и в Пскове.
Тем не менее ряды псковских эсперантистов продолжали расти, пополняясь прежде всего за счет учащихся. В Академии Наук СССР специальная комиссия под руководством академика С. Ф. Ольденбурга с 1927 г. была занята выработкой методов преподавания эсперанто в школах I и II ступени и вечерних школах, что не могло ие сказаться на повышении внимания к нему в образовательных учреждениях. С сентября 1928 г. эсперанто в виде эксперимента стал вводиться в ряде псковских школ II ступени. В ноябре того же года в Пскове было уже 4 группы эсперантистов, два кружка образовались в Порхове. К маю
1928 г. Псковский союз эсперантистов насчитывал в своих рядах около 50 человек, новый приток членов наблюдался осенью и в конце года: в течение октября-декабря в ряды его вступили 27 человек, из них только за ноябрь — 11. В декабре 1928 г. образовался кружок из 30 человек в совпартшколе, такой же кружок стал создаваться в клубе им. Калинина (ул. Советская, 5), в начале 1929 г. — при Карамышевской избе-читальне (записались 20человек), а также ячейка в Центральном рабочем клубе Порхова.
Летом 1928 г. псковские эсперантисты решили наглядно рассказать о своей работе, открыв 2 июля в помещении клуба им. Томского (ул. Советская, 32) выставку, на которой были представлены печатные издания и переписка с обществами других городов и заграницей. Всего с 1 апреля по 30 сентября эсперантисты Псковского округа отправили за границу 247 писем, 79 газет и журналов, 49 картин и фотографий, получив в ответ 203 письма, 99 газет и журналов, 51 фотографию и картину.
Но развернуться по-настоящему эсперантистам Пскова, как и всей страны, не удалось, ибо с начала 1930-х гг. отношение властей к изучению эсперанто начинает меняться. На эсперантистов все больше стали смотреть с подозрением, более того — в обстановке развернув­шейся «охоты на ведьм», поиска «врагов» и т. п. начали обвинять их в шпионаже, попытках использовать связь с заграницей во вред Советскому государству. В марте 1932 г. газета «Псковский колхоз­ник», например, сообщила, что «из-за отсутствия руководства разва­лился кружок эсперантистов в Пскове», за ним последовал распад других. Вскоре любителей эсперанто в Пскове не осталось.
«Мумйиыи бум»
1920-е гг. отмечены бурным развитием краеведческой деятельно­сти, связанной с изучением и собиранием материалов по истории, экономике, природе, этнографии, фольклору родного края. По мере их накопления выходили специальные издания, открывались новые музеи, пополнялись уже существующие коллекции. Только в Пскове, напри­мер, в начале 1920-х гг. действовало несколько государственных музеев: историко-археологический, художественный, революции, есте­ственно-исторический (природы), объединившихся в 1929 г. в единый краеведческий музей, который, в свою очередь, пополнялся новыми отделами. В то же время Чуть Лине каждое учреждение желало иметь собственные центры просветительской деятельности, которые нередко получали название музеев, хотя зачастую лишь отдаленно напоминали
их или вообще не имели с музеями ничего общего. У современного читателя такие курьезы могут вызвать разве что улыбку.
Так, в 1925 г. открылся патологоанатомический «музей» при псковской скотобойне, где посетители могли ознакомиться с нагляд­ными пособиями о строении домашних животных, их заболеваниях и способах лечения. Под стать этому «ветеринарному музею» был и «человеческий музей» при отделе здравоохранения, который, помимо основной «экспозиции», организовал несколько постоянных и пере­движных выставок в рабочих клубах и на предприятиях города, пропагандируя «здоровый образ жизни», правила гигиены и охрану труда, способы борьбы с различными болезнями, охрану материнства и младенчества.
Наиболее успешной следует признать деятельность сельскохозяй­ственного музея, организованного при открытом в августе 1925 г. Доме крестьянина. В одной из комнат второго этажа разместился музей с отделами полеводства, льноводства, животноводства, садоводства, огородного хозяйства, борьбы с вредителями сельскохозяйственных растений. Экскурсии по музею проводились агрономами. В феврале 1927 г., с передачей Дому крестьянина нескольких соседних зданий, появилась возможность расширения музея: он занял 4 комнаты в доме № 18а по улице К. Маркса. В одной из них проводилась демонстрация сельскохозяйственных машин и орудий. Посещаемость музея была довольно высокой: например, только за 1926-1927 гг. его посетили 22,5 тыс. крестьян.
В 1926 г. к организации собственных «музеев» приступили сразу два структурных подразделения губисполкома; лесной отдел и губзе-муправление. Первый из них задался целью создать «музей леса», где будут представлены снимки редких лесов и рощ (например, дубовых, являвшихся в губернии редкостью), редких деревьев и кустарников, рассказать о вредителях леса, заготовке и переработке древесины. Земельное управление решило сосредоточить свои усилия на пропаган­де через созданный «музей» льноводного характера Псковщины, представив образцы льна, способы его посева, процессы первичной, кустарной и машинной обработки этой культуры.
Пограничное положение города, размещение в его окрестностях большого количества войск обусловили организацию при клубе имени Урицкого «музея» погранохраны, в котором содержались материалы о деятельности губотдела ГПУ, подвигах пограничников.
Не была забыта и проблема борьбы с преступнрстью, т.к., например, только в 1927 г. в губернии было зарегистрировано до 1,5
тыс. профессиональных преступников разных «специальностей». Пред­ставление о преступном мире губернии дал организованный «музей» уголовного розыска, в котором рассказывалось о раскрытии наиболее серьезных преступлений, борьбе с бандитизмом. Близким к нему по характеру был «музей», созданный при Псковском исправдоме. Стены комнаты, где он размещался, были увешаны орудиями «угнетения и пыток» времен «проклятого прошлого»: здесь можно было увидеть ножные кандалы, наручники, ременную плеть, тюремные решетки… Зато раздел о послереволюционной истории исправдома был заполнен материалами о трудовом «перевоспитании» осужденных. Это снимки о труде заключенных на торфоразработках в принадлежавшей исправ­дому сельскохозяйственной колонии «Приютино», изготовленные в слесарно-механической мастерской кровати, а также гоночные лыжи, игрушки и даже картины, написанные осужденными.
Перед таким поистине универсальным «музейным» разнообразием не устоял даже государственный музей. «1 мая в окружном музее открывается выставка утильсырья», — сообщила в 1930 г. окружная газета.
Игрой, гармонь!
Гармонь издавна была самым распространенным музыкальным инструментом, особенно в деревне, а гармонист играл одну из главных ролей на посиделках и гулянках, веселых ярмарках и вечеринках. Первоначально использовались гармони-самоделки, Изготовляемые мастерами-самоучками, затем все больше распространение стали получать инструменты заводского производства. Даже в первые годы после разорительной семилетней войны (Первой мировой и последо­вавшей за ней Гражданской), несмотря на почти полное исчезновение фабричного производства гармоней, они все равно не исчезли’ на каждою большую деревню в Псковской губернии приходилось, как правило, по одной-две гармони. Еще больше их было в городах, особенно в Пскове. Но тип русской, да*же псковской гармони, называвшейся «резухой», почти целиком исчез. В начале 1920-х гг. f акие гармони сохранились лишь в отдельных деревнях Порховского и Холмского уездов. А ведь когда-то «резуха» была воспета в частушках:
Эх гармонь моя, резуха,
Растянись во все басы.
Ах ты Русь, тоска-тоскуха,
Нечем сеять полосы…
Вместо «резухи» в быт все больше входили баяны, венские и немецкие гармони.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В псковской городской думе подвели итоги благоустройства города

В Пскове был выбран ученик года 2018

В Пскове прошел фестиваль экстремального бега

В Пскове подошел к концу ремонт четырех дворов