Более многочисленной была вторая этнографическая груп­па переселенцев из восточной Финляндии — савакот (выходцы из исторической области Саво и из других частей Финляндии). По подсчётам П. Кеппена в середине XVIII века из 72 тыс. финнов-ингерманландцев почти 44 тыс. были савакот. Эвримейсет счи­тали всех остальных финнов поздними пришельцами и воздер­живались от браков с ними [38].
Предки будущих савакот и эвримейсет проживали в зоне ка­рело-финских этнических контактов и сначала входили в состав западных карел, но со временем подверглись финскому влиянию и вошли в состав финского этноса, приняли от шведов лютеранство. Тем не менее, язык финнов-ингерманландцев (особенно эвримейс-кий диалект) сохранил некоторое сходство с языком ижоры — бо­лее ранних выходцев с того же Карельского перешейка [33, 67].
На 20-40-е годы XX века приходится преимущественно при­нудительное переселение ингерманландских финнов. «Первая волна» массовой депортации финнов приходится на 1929-1931 годы, когда было выселено не менее 18 тыс. чел. «Вторая волна» выселения пришлась на 1935-1936 годы, когда регион покинуло 26-27 тыс. ингерманландских финнов. В 1936 году практически опустела 22-километровая полоса вдоль границы с Финляндией, откуда было выселено около 10 тыс. финнов, в основном в Воло­годскую область [22].
По договору 1940 года с Финляндией было депортировано карело-финское население Карельского перешейка. Собственно эвакуация жителей перешейка, добровольно покинувших родные места, в глубь Финляндии началась ещё в период советско-финс­кой войны. Всего было эвакуировано около 300 тыс. чел., а на их место прибыло к началу 1941 года 144,3 тыс. советских пересе­ленцев. В 1941-1942 годах многие финляндские переселенцы (до 200 тыс.) вернулись на свои земли, но в 1944-1945 годах их ждала вторая депортация, на этот раз окончательная. К 1947 году их место заняло около 90 тыс. советских граждан, включая и пред­ставителей первой переселенческой «волны» [3].
В начале 1942 года около 30 тыс. финнов, оказавшихся в коль­це блокады, было депортировано в Сибирь. В 1943-1944 годах от 61 до 63 тыс. ингерманландцев по договору между Финляндией и Германией, было переселено на прародину через Эстонию [74].
По соглашению 1944 года между Финляндией и СССР око­ло 56 тыс. финнов-ингерманландцев вернулось в СССР, но им было запрещено поселяться в Ингерманландии вплоть до 1956 года. Почти все вернувшиеся после войны в Ленинградскую об­ласть финны в 1947 году были подвергнуты «вторичной депор­тации». Ингерманландцы прямо из Финляндии направлялись на поселение в Псковскую, Великолукскую, Новгородскую, Кали­нинскую, Ярославскую и другие области России [46].
Опустевшие ингерманландские деревни были заселены рус­скими, в частности из Ярославской и Костромской областей. После 1956 года в Ингерманландию вернулась только неболь­шая часть финнов. Многие из них поселились в Карелии и Эсто­нии, часть осталась в местах своей высылки [74].
С распадом Советского Союза ускорился процесс переселе­ния финнов-ингерманландцев из России в Финляндию [22]. Со­гласно результатам переписи населения 2002 года, в Российской Федерации к финнам-ингерманландцам относит себя только 314 человек. Вероятно, значительная часть финнов-ингерманландцев обозначает себя как "финны", которых в России насчитывается 34 тысячи (треть из них — сельские жители).
Глава 14. ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА И НАРОДНЫЕ ГОВОРЫ
Историко-этнографические группы русского народа
Ещё век назад можно было наблюдать ощутимые различия в бытовой культуре между двумя исторически сложившимися большими этнографическими зонами русского народа: северно­русской и южнорусской, т.е. между т.н. северными и южными великорусами. Эти различия в традиционной культуре русских послужили причиной существования в отечественной этнографии в течение некоторого времени мнения о том, что северных и юж­ных великорусов можно принять за отдельные самостоятельные народы. Именно такой точки зрения придерживался известный русский этнограф Д.К. Зеленин [17]. Однако современные этног­рафы подчёркивают, что северные и южные русские обладают единым этническим самосознанием, а значит, не могут быть при­знаны самостоятельными народами.
Широкая полоса между северной и южной этнографическими зонами русского народа считается переходной среднерусской зоной. Пояс среднерусской культуры протянулся от Пскова на западе Евро­пейской России до Самары и Оренбурга на её востоке. В пределах этого пояса расположены многие исторические центры Российского государства: Тверь, Москва, Владимир, Нижний Новгород и др.
В традиционной культуре среднерусской группы населения сплавлены в единое целое севернорусские и южнорусские черты. Постепенно многие элементы среднерусской культуры стали при­обретать общерусский характер, распространяясь в пределах се­вернорусских и южнорусских территорий. Так, например, имен­но московские говоры, будучи среднерусскими, легли в основу русского литературного языка.
Особая группа с переходными признаками между северны­ми и средними, средними и южными великорусами сложилась на западе древней территории расселения русских — в бассейне р. Великая, в верховьях Днепра и Западной Двины [38]. Ныне ареал западнорусской культуры соответствует территории Псковской и Смоленской областей, а также западной части Ленинградской и Новгородской областей.
Традиционное жилище
Севернорусское жилище традиционно отличалось больши­ми размерами, высоким подклетом, двускатной (заметно реже -четырёхскатной) крышей, крытой чаще всего деревом. Для се­вернорусского комплекса жилья характерны развитые архитек­турные формы, выразительность пластических форм и богатство резных украшений. Обычно жилые и хозяйственные помещения объединялись под одной крышей. В каждом хозяйстве обязатель­но имелась баня.
Среднерусское жилище было несколько меньшего размера, имело более низкий подклет, двускатную (как на севере) или че­тырёхскатную (как на юге) крышу, крытую деревом или соло­мой. Различают два варианта среднерусского комплекса жилья. В первом случае двор, как и на севере, примыкал к жилью, но ставился под отдельной крышей. Второй вариант отличался от первого главным образом полузакрытым или открытым двором, а также заметно меньшим распространением бани.
Южнорусское жилище не имело подклета, т.е. было назем­ным с земляным или же глинобитным (позже — деревянным) по­лом. Крыша дома четырёхскатная, соломенная. Снаружи дома обычно обмазывали глиной и белили, и этим они напоминали распространённые на Украине хаты. Южнорусский комплекс жилья характеризовался открытыми и полузакрытыми дворами, а также отсутствием бани. В зависимости от внутренней плани­ровки южнорусского жилища, а точнее, места расположения печи, выделяют два его варианта: западный и восточный.
Западнорусское жилище характеризовалось подклетом низ­кой или средней высоты (до середины XIX века — зачастую вооб­ще без подклета), двускатной крышей, крытой соломой (реже -деревом). Украшение жилища резьбой было развито слабо, бани встречались не во всех хозяйствах. Внутренняя планировка за­паднорусского жилища была аналогична белорусско-украинской. Различают три варианта западнорусского комплекса жилья в за­висимости от типа двора: открытого, крытого и с трёхрядной застройкой (основного) [38, 51].
Народная одежда
Также заметные региональные отличия на рубеже XIX-XX веков были представлены в женской традиционной одежде. Эт­нографы различают, прежде всего, северорусский и южнорусский женский костюм, от которых несколько отличался западнорус­ский костюм, имеющий ряд белорусских (или украинских) черт. Независимо от региона, основную часть женского костюма со­ставляла длинная рубаха из белого холста, которая обычно ши­лась из разных полотнищ ткани, а её верхнюю видную часть и рукава при этом старались сделать понаряднее.
Поверх рубахи, в зависимости от региона проживания, крес­тьянки надевали либо сарафан, либо понёву (поясную, не сшитую по бокам одежду типа юбки) синего, красного или чёрного цвета, но чаще из шерстяной ткани в клетку. Причём понёва (понява, понька) была одеждой только замужних женщин. Сарафан на Руси появился позднее понёвы, и первоначально это был вид одежды мужской боярской знати. Но уже с XVII века сарафан стал одеж­дой русских крестьянок и постепенно почти вытеснил понёву.
В XIX веке понёвы сохранились лишь в некоторых губерни­ях южнее Москвы, превратившись в отличительный элемент южнорусского женского костюма. Замужние женщины на юге надевали сложный кичкообразный головной убор — сороку, не­редко имевшую форму рогов. Южнорусский женский костюм был очень красочным, и в нём сочетались украшения всех видов. Шею и грудь украшали ожерельями, повязками, цепочками из разно­цветного бисера.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56

Этой темы так же касаются следующие публикации:

Городские поселения: возникновение, функции, внешний облик

Золотое кольцо России

Изменение границ Псковской земли

Демографические процессы: численность, миграция, половозрастная структура