Фрейдург
Я находилась во Фрейбурге, когда начали строить Берлинскую стену. Впечатление было потрясающим. Мы (я и мои коллеги) сидели и слушали радио, где шаг за шагом описывались действия советских военных и бездействие американцев. У меня ни одной минуты не было опасения, что начнется война, я не сомневалась, что американцы ничего не предпримут. Впоследствии они даже не спасли восемнадцатилетнего Петера Фехтера, пытавшегося бежать из Восточного Берлина в Западный через стену. Его подстрелили восточногерманские пограничники, раненый, он упал на западной стороне стены в нейтральную зону и несколько часов умирал, истекая кровью и взывая о помощи на глазах американских солдат, которым было совсем нетрудно подойти к нему и спасти. Немецкие пограничники с восточной стороны ни в коем случае не решились бы стрелять в американских солдат. Но те предпочли спокойно наблюдать, как юноша истекает кровью.
Грустно было, что закрылся еще один, хотя и весьма относительный сектор свободы: больше на наши собрания не могли тайком приезжать люди из ГДР, и мы после постройки стены только один раз встречались в Берлине: не имело уже смысла туда летать. В самом Берлине для нас прежде было не совсем безопасно. До стены метро ходило через весь Берлин, впрочем, на границе въезда в Восточный или, соответственно, в Западный никто не проверялся. Это и был путь бегства или тайных посещений из советской зоны не только Берлина. Кстати, перед началом постройки стены бегство из ГДР приняло массовый характер, хотя планы были засекречены, и для нас, живших в Западной Германии, начало стройки оказалось совершенно неожиданным. Но в тоталитарных режимах, лишенных свободной информации, подспудная информация особенно сенси-бильна и осведомлена.
Еще до начала строительства стены нас, прилетавших в Берлин с запада, предупреждали, чтобы мы не садились в поезда метро той линии, конечная остановка которой была в восточном секторе, так как именно таким путем происходили похищения людей восточными агентами. Делалось это так: до въезда поезда в советскую зону
человек хотел выйти, но ему вдруг становилось плохо, а причиной был сосед, весьма ловко поднесший на один момент к его носу платок с хлороформом или эфиром. А когда поезд пересекал границу, появлялся «друг», который, «заботясь о заболеваем», выводил его из поезда. На запад «заболевший» уже не возвращался.
Я, конечно, следовала этим предупреждениям и старалась больше пользоваться наземным транспортом, ие ездившим в Восточный Берлин. Но один раз мне стало немного жутко. Меня попросили посетить, теперь уже не помню кого, в Берлине. Я поехала по указанному мне адресу и, когда шла от остановки автобуса по обозначенной улице и искала номер дома, увидела, что улица не только очень близко подходит к границе Западного Берлина, но она состоит почти целиком из разрушенных войной и, очевидно, еще нежилых домов. Кругом никого не было: ни машин, ни пешеходов, и вдруг сзади с визгом затормозила какая-то неожиданно появившаяся машина. Я испуганно оглянулась, уверенная, что сейчас меня схватят. Но выскочившие из машины люди не обратили на меня никакого внимания, а стали разыскивать какой-то нужный им адрес. Я пошла дальше, нашла нужный мне дом, едва ли не единственно целый среди развалин, нашла и тех, к кому меня просили зайти, оказавшихся нормальными, милыми людьми. Такие эпизоды выявляют атмосферу, в которой жил тогда в 50-6
Страницы: 1 2