Древний Новгород
(70 лет новгородской археологии. Итоги и перспективы)
В прошлом году мы отметили 70-летие систематических раскопок в Новгороде, начатых в 1932 г. Артемием Владимировичем Арциховским. Подводя некоторые итоги этого периода, я не могу представить их во всем многообразии общих и частных проблем. Поэтому остановлюсь на тех, которые представляются мне наиболее значительными.
Социальная топография. Методика раскопок широкой площадью максимально прояснила проблему социальной топографии Новгорода. Напомню, что еще в 1940-х годах популярным было представление о том, что основой любого города было противопоставление аристократического кремля и торгово-ремесленного посада. Примени-
тельно к Новгороду эта идея подкреплялась вульгарным толкованием таких микротопонимов, как Гончарский конец, Кожевники, Плотники, Молотково, Щитная улица, Козмодемьянская улица (последний пример связан с истолкованием патроната Кузьмы и Демьяна над кузнецами, превращающим Козмодемьянскую в синоним Кузнечной). В развитие той же идеи возникло упорное мнение о существовании в средневековом Новгороде ремесленных цехов.
Между тем сначала на Неревском, а затем на Троицком раскопе исследованы комплексы боярских усадеб, принадлежащих чуть ли не самым знаменитым в истории Новгорода боярским семьям. При этом была выявлена их плановая структура. Оказалось, что боярскому роду принадлежал значительный комплекс усадеб, владельцы которых, будучи родственниками, восходили к общему предку. Такой комплекс отличался значительной стабильностью, поскольку его границы оставались неизменными на протяжении многих столетий, а усадебные частоколы, как правило, возобновлялись из яруса в ярус на прежних местах. Входящей в такой комплекс усадьбе был свойствен набор несущих разные функции построек, среди которых во многих случаях имелась и специализированная ремесленная мастерская. Поскольку в пределах многоусадебного боярского клана находились мастерские разных профилей, легко представить себе, что клан в целом располагал необходимым набором производств, который одновременно удовлетворял потребности клана и обладал товарностью, связывающей его с рынком. Именно в этом состоит главная причина стабильности боярского усадебного комплекса.
Одним из важнейших научных заключений, сделанных А.В. Арциховским еще в довоенные годы, было опровержение купеческой сущности новгородского боярства, экономической основой которого в действительности является крупное и крупнейшее землевладение. Если это заключение базировалось на материалах писцовых книг конца XV в., то показаниями берестяных грамот XII-XV вв. оно было подтверждено на всю хронологическую глубину истории частного землевладения р Новгороде. Продукты боярского вотчинного землевладения и промыслов, реализованные главным образом на внешнем рынке, создавали основу импорта в Новгород ремесленногр сырья, которым Новгородская земля была бедна, а реализация продукции вотчинных ремесленных мастерских давала боярину дополнительный немалый доход.
Сумма родственных боярских кланов создавала конец, бывший одной их главных административных единиц Новгорода. За пределами концов находилась территория сотен, населенных свободным непривилегированным населением, часть которого выбивалась в житьи людьи — землевладельцев неаристократического происхождения. И в этой зоне, вероятно, существовали мастерские свободных ремесленников, однако очевидна их экономическая слабость сравнительно с вотчинными мастерскими.
Выявленная раскопками структура ремесла содержит в себе препятствие для его организации по цеховому принципу. Ремесленники разных специальностей в пределах боярского клана были теснее связаны между собой, чем ремесленники одной специальности в пределах города. Иной оказалась судьба купечества, жившего на сотенных территориях. Осуществляя посредничество между боярами и житьими, с одной стороны, и рынком — с другой, купцы создавали свои профессиональные объединения, Примером чему могут служить Иваньская организация купцов-вощников и организация «заморских купцов», построивших церковь Параскевы-Пятницы на Торгу.
Вопрос о начале Новгорода. В 1956 г. А.В.Арциховский на основании тех ограниченных материалов, какие тогда были известны, писал: «Но одно ясно: города в IX в.
еще не было. На нераскопанных участках ему просто негде поместиться». Далеко не все тогда были склонны согласиться с этой мыслью.
Правда, исследователей больше всего занимала мысль о местонахождении «Старого города» — в Русе, Ладоге или на Городище. Однако шли годы, и туманная картина возникновения «Нового города» стала проясняться. Прежде всего, стало очевидным, что собственно городской структуры с мощением улиц, рядовой усадебной застройкой здесь не существовало до середины X в. А что было раньше? Работы на Троицком раскопе выявили существование в первой половине X в. рыхлой догородской структуры. За краем раннего поселка — ядра Людина конца, т.е. исходного поселка здешнего еще не боярства, а протобоярства, — находились пашни, огороды, проселочная дорога и т.д.
Этапы возникновения селитьбы на месте будущего Новгорода и преобразования догородской структуры в городскую находят соответствие в решающих исторических событиях рубежа IX-X и середины X в. В 947 г. походами княгини Ольги на Лугу и Мету были ликвидированы конкурентные приильменскому самостоятельные центры наиболее значительной концентрации населения. Их присоединением податная территория значительно увеличилась, что и составило основу преобразования, дав средства для новой планировки и благоустройства. Что касается рубежа IX-X вв., то возникновение первоначальной селитьбы на месте будущего Новгорода синхронно запустению многих городищ в ближних и дальних его окрестностях. Это дает основание утверждать, что с уходом на юг Олега и Игоря в нарушение договора с Рюриком, когда на месте князя оказалась его безымянная дружина и возник некий политический вакуум, сюда, к перекрестку важнейших торговых путей на Северо-Западе, началось сселение родоплеменной верхушки словен, кривичей и чуди, предыдущее поколение которой было инициатором приглашения чужеземного князя.
Сущность вечевого строя. Об особенностях вечевого строя до раскопок в Новгороде приходилось судить по сравнительно поздним материалам не ранее 60-х годов XIII в., когда в самых ранних из дошедших до нас докончаний Новгорода с князьями помимо принципа «вольности в князьях» фиксированы три наиболее существенных ограничения власти приглашаемого в Новгород князя: он, равно как его семья и княжеские бояре, не имеют права «кончать суд без посадника», который, таким образом, обладает правом окончательной санкции судебного решения. Что касается вотчинного права, то сама частная собственность на землю на Русском Севере возникает лишь на рубеже XI-XII вв., а создание сместного суда, судя по материалам сфрагистики, относится к периоду княжения Всеволода Мстиславича, т.е. не ранее 1117 г. Когда же возникает исключительное право самих новгородцев собирать государственные доходы, т.е. формировать и контролировать бюджет, выплачивая князю лишь так называемый «дар»?
Ответ на этот вопрос содержится в комплексе берестяных грамот XI-XII вв. и в обширной коллекции так называемых «цилиндров» мечников, собранных на боярских усадьбах. Общее число таких цилиндров, являющихся деревянными бирками-замками для гарантированного запирания мешков с собранными мечниками (они же «емцы») ценностями. Всего к настоящему времени найден 51 такой цилиндр. На них обозначена сумма ценностей, их назначение и во многих случаях место сбора этих государственных доходов. В надписях цилиндров фигурируют имена новгородских бояр-мечников, которым, согласно «Русской правде», назначался определенный процент с собранных ими сумм податей, «вир и продаж». Древнейшие из этих находок относятся к рубежу X-XI вв. А находки подобных предметов того же времени в Польше и Ирландии позволяют предполагать, что подобный способ сохранения ценностей в целом связан с цир-
кумбалтийской скандинавской сферой и, следовательно, само ограничение приглашенного князя в сборе государственных доходов восходит к прецедентному договору с Рюриком.
Берестяные грамоты многократно подтверждают широкую степень участия новгородского протобоярства, а затем боярства в сборе этих доходов и в использовании самой ситуации сбора ценностей для обогащения путем разного рода ростовщических операций. По существу, именно эта деятельность заложила основу экономического могущества новгородских бояр, которые на определенной стадии своего материального укрепления добились новых ограничений княжеской власти в момент становления вотчинной системы на рубеже XI-XII вв. и в первой трети XII в.
Страницы: 1 2