Диссертация о Герцене
ется еще худшими страданиями. Это было ясно. Но от Царствия Божия внутри нас я была еще далеко. В этот период я первый раз прочла Евангелие, но мало что поняла. Даже думающий человек с трудом может по-иастоящему понять Евангелие без помощи уже живущих духом в христианстве. Я продолжала время от времени ходить в церковь, причем в две церкви. В Мюнхене была небольшая католическая церковь восточного обряда. Идея восходит к Владимиру Соловьеву, который, как известно, горячо проповедовал воссоединение церквей и стоял за главенство папы римского как преемника апостола Петра, но решительно возражал против латинизации России. Тысячу лет Церковь была едина, но обряды и обычаи существовали разные; так и должно остаться впредь, в конце концов, в Католической Церкви много разных обрядов. После октябрьского переворота папа Пий XI основал в Риме семинарию под названием Руссикум, где могли учиться русские или те иностранцы, которые хотели изучить русский и церковнославянский языки и служить по восточному обряду. В наше время начинание Пия XI разрушено. Теперь другая теория: церкви-сестры должны сходиться как таковые. Но тогда церкви восточного обряда открылись в разных городах Западной Европы и Америки, где было много русских эмигрантов. В Мюнхене такая церковь со священником-голландцем влачила довольно жалкое существование. Познакомил меня с ней русский католик, эмигрант из Болгарии Павел Викторович, помогавший в ней. В 1950 году приехал новый настоятель церкви, еще довольно молодой немец о. Карл Отт, энергичный и благожелательный. Первое, что он сделал, — довел до конца начатое было дело с поездкой русских в Рим в год, объявленный святым. Поскольку русских католиков было мало, то предлагалась возможность ехать и тем православным, которые не питали ненависти к католической церкви (все это, конечно, за счет церкви, так как денег у нас, беженцев, совсем не было). Но в связи с переменой священников дело затормозилось, многие решили, что поездка не состоится, и ие стали оформлять документы.
Мне очень хотелось посмотреть Рим, а ненависти я, конечно, ни к какой церкви не питала. У нас тогда были паспорта, аналогичные иансеновским для первой эмиграции; на паспорте стояло: «бездомный иностранец», и такой паспорт давал в стране проживания все права, кроме избирательного. Но в него надо было поставить итальянскую и транзитную австрийскую визу. И все это стоило 6 марок!
Марка стояла тогда очень высоко. Для меня эти 6 марок были большими деньгами. Однако в противоположность большинству других я решила рискнуть и на всякий случай выправить документы. И вот новый священник молниеносно организовал поездку, принять участие в которой смогли только те, кто поставил заранее визы в свой паспорт. Сколотилась небольшая группа, и я была в числе ее членов.
В ноябре на неделю мы поехали в Рим. Поездка оказалась очень интересной. Побывали мы и в катакомбах, где разъяснения давал нам тоже немецкий священник, говоривший по-русски, и нам не помешало, что, в катакомбах рассказывая о римлянах-язычниках, он объяснил их суеверия: они предполагали существование в катакомбах злых духов (так он поставил ударение). Осматривали мы, конечно, и главные храмы.
Как это часто бывает, во время войны мои простудные болезни от меня отступили; я ни разу не простудилась и во время бегства из СССР Но потом простуды и ангины вернулись. И вот в Риме я почувствовала, что заболела, поднялся жар, появилась слабость, есть мне совсем не хотелось, хотя по утрам мы не завтракали, поскольку ежедневно посещали в каком-нибудь храме богослужение и католики между нами шли к причастию. В то утро богослужение должно было состояться под Ватиканом, где не так давно археологи, между прочим, протестанты по вере, обнаружили забытую гробницу апостола Петра. Всегда было известно, что она там существует, но как раз протестанты этому не верили и, получив разрешение на исследование, они эту гробницу и обнаружили.
Я чувствовала себя очень плохо и, не зная, что мне предпринять решила пойти к причастию. Перед тем я слышала объяснение священника, что Католическая Церковь не предписывает исповеди перед каждым причастием, если человек не совершил со времени последней исповеди тяжкого греха. Служил русский католический священник. Я едва держалась на ногах и плохо слушала проповедь, которая у католиков говорится после чтения Евангелия, но вспоминаю его слова о верном пути, найденном нами. Внимания на эти слова я не обратила, но, когда священник вынес Чашу, пошла к причастию и причастилась. Почти сразу же я почувствовала, как болезнь отходит. Когда мы прибыли в столовую на завтрак, у меня появился аппетит, и я почувствовала себя здоровой. Каких-либо выводов я из этого случая не сделала и по-прежнему считала себя
православной, поскольку я вообще могла причислять себя к верующим христианам. Думаю, что тогда еще не могла. Все это было пока скольжением по поверхности, внешним принятием.
Достаточно привести один знаменательный факт. Я ведь слышала слова священника, говорившего молитву перед причастием о вере в то, что в Чаше Тело и Кровь Христа, ио слова эти, сказанные в привычной уже тональности, тоже скользили по поверхности, представлялись чем-то символическим. В привычке заключается большая опасность, и хотя моя привычка была еще не очень укоренившейся, но, вероятно, отголоски детства, оставшиеся в подсознании, создавали фон, на котором смысл не воспринимался достаточно отчетливо и не будоражил сознания. Но вот когда я прочла в книге Германа Раушнинга «Разговоры с Гитлером» грубые слова Гитлера о том, что, так же как «они» (то есть христиане) едят Своего Бога, они будут верить в Вотана (древнегерманское языческое божество, соответствующее славянскому Перуну), меня точно ударило, и я поняла тот жесткий смысл Таинства, который в свое время заставил ряд учеников отойти от Спасителя («С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним», Иоанн, 6,66).