Была ли княгиня Ольга уроженкой Пскова?
Известная и доступная современным исследователям редакция Степенной книги была составлена при митрополите Макарии (умер в 1564 г.) — выдающемся фундаторе грандиозного житийного цикла Великих Миней — Четьих. Макарий сумел собрать и объединить вокруг себя довольно большую группу единомышленников — высокообразованных церковных книжников-интеллектуалов, которым надлежало представить историю Древней Руси как деяния московских государей и их предков. Под этим углом зрения собирались и редактировались материалы для Великих Миней- Четьих и Степенной книги.
В своих начатках Степенная книга сложилась раньше 1555 г., которым датируется ее Макариевская редакция. В ее первоначальной редакции, составленной на текстологической основе генеалогической схемы Сказания окнязьяхвладимирскихнепозже 1523 г., еще не было обстоятельных сведений о княгине Ольге14. Жития Святой равноапостольной княгини Ольги и Владимира Великого были написаны при митрополите Макарии, по его благословлению. Житие княгини Ольги послужило своеобразным торжественным вступлением к Степенной книге, которое отразило идеологические представления того времени об источниках и значении самодержавной власти. Оно при-
звано было аргументировать исконное существование царской власти на Руси-России. «Псковское» же происхождение киевской княгини должно было обосновать неразрывное единство Севера и Юга.
Параллельно церковной версии о псковском происхождении княгини Ольги в историографии развивалась и ее болгарская антитеза. Одним из первых историков, кто предпринял попытку отождествить Плкковъ древнерусских летописей с названием древней болгарской столицы, был Д.И. Иловайский15. Его осторожное предположение о происхождении Ольги из царской болгарской династии, крещенной у себя на родине под именем Елены, неожиданно нашло документальное подтверждение.
Известный русский церковный историк XIX в. — архимандрит Леонид (Кавелин), составляя в 80-х годах XIX в. «Систематическое описание славяно-российских рукописей» из собрания графа А.С. Уварова, обнаружил небольшой, на девяти листах, летописный текст. Известный в науке как Новый Владимирский летописец, этот источник охватывает хронологический период времени от 862 по 1174 г. В нем исследователь нашел краткое упоминание о том, что Олег женил Игоря «в Болгдр!jfb, поить же за него княжну, именем Ольгу. И высть мудрд велмн» (Л. 264 об.).
Относя написание этого летописного произведения ко второй половине XV в., архимандрит Леонид, подводя предварительные результаты своим научным поискам высказал предположение, согласно которому болгарское слово Плъсков было заменено в XIV в. переписчиком в Лаврентьевском летописном списке на русский Псков16.
Новый Владимирский летописец, хранящийся в Отделе рукописей Исторического музея в Москве, благодаря стараниям болгарской исследовательницы Румяны Павловой теперь уже опубликован17. В процессе подготовки памятника к печати оказалось, что по своим палеографическим особенностям он может быть отнесен ко второй половине XVI в. Это обстоятельство, однако, отнюдь не перечеркивает, по мнению Румяны Павловой, достоверность сообщения этого источника о болгарских родовых корнях киевской княгини.
Подобную точку зрения обосновывал в 30-х годах прошлого века известный болгарский писатель, ученый-библиограф Стилиян Чилингиров. Он полагал, что Ольга (Елена) была внучкой болгарского царя Бориса I. Иначе говоря, она приходилась племянницей могущественному покровителю наук и культуры — царю Симеону, т.е. была дочерью его сестры Анны, вышедшей замуж за знатного болгарского боярина Сондока (Сурдика)18. Откуда С. Чилингиров почерпнул эти сведения остается загадкой. Между тем, спопуляризированная им генеалогия киевской княгини до сих пор остается приоритетной для болгарской историографии. Например, Тодор Сабев убежден в том, что родиной княгини Ольги была Плиска. По его мнению,
«В первоначальном тексте Повести временных лет, который не сохранился до наших дней, стояло наименование «ПльсковР, которое обозначало болгарскую столицу Плиску. Употребление названия «Псков* в источникахXIVв. понятно: в то время древней Плиски уже не существовало, поэтому она была заменена книжником-патриотом названием Пскова, основанного Святой Ольгой в память о ее родном городе»19.
Видимо, не только и не столько это сугубо историографическое обстоятелтэстяо послужило основанием для обвинений в фальсификации автора проложного Жития княгини Ольги, уроженца Новгорода, священника Кремлевского Благовещенского соборав Москве — Сильвестра (умер до 1577 г.). Считается, что именно он своим авторитетом церковного историографа безоговорочно отождествил Плъсков/Плиску с русским Псковом:
Ольгу произведе Плесковскдя страна, иже от области царствия русскня земли, от веси ндрнцдемой ?ывутской, близ пр’Ьдел’ь н*кмецкня власти жителей, от языка ?дряжскд; от рода ни княжескд, ни вельможескд, но от простых людей.
Этот текст, содержащийся в рукописном сборника XVI в., который ныне хранится в Государственной публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге (собрание Погодина, № 744), в переделанном виде вошел в состав Степенной книги. Составителями инициированного митрополитом Макарием корпуса агиографических текстов, как нетрудно заметить, были в своем большинстве уроженцы Северной Руси. Местный патриотизм и тенденциозность этих святителей и определяли селекционную методику отбора соответствующих материалов. Как отмечает исследовательница агиографических произведении о княгине Ольге 3. А. Гриценко,
«Житие Ольги написано псковским редактором. Ранние проложные жития не могли удовлетворить псковичей, хранивших благодарную память об основательнице их города. Поэтому, когда составлялась рукопись, в которой содержались в основном службы и жития местных и новгородских святых святых, возникла необходимость внести в нее и житие знаменитой псковитянки, которое и было составлено на основе ранних пролож-ных житий и местных преданий…с ярко выраженной псковской тенденцией*30.
Освященные решениями церковных Соборов 1547 и 1551 гг. эти тексты приобретали статус несомненного авторитета среди верующих. Предназначенные для ежедневного чтения, они оказали определяющее влияние на формирования конфессиональной культуры и исторического самосознания православных славян.
Специальную работу, посвященную происхождению княгини Ольги, в конце XIX в. посвятил известный исследователь киевских древностей И. Малышевский. Он решительно отрицал версию о болгарском ее происхождении, считая сообщение Нового Владимирского летописца литературным домыслом средневекового книжника21. Высказанное им скептическое замечание по поводу «одиночного характера этого варианта» в той историографической ситуации оказалось вполне приемлемым аргументом в пользу русского происхождения Ольги.
Эта точка зрения была унаследована советской исторической наукой, которая педантично отрицала принадлежность княгини к варяжскому племени, что в те времена было чуть ли несвоеобразным ритуалом. Даже такая авторитетная исследовательница скандинавской истории и литературы, как Е.А. Рыдзевская, была весьма осторожной в своих суждениях по этому вопросу:
<Имя «Ольга* весьма правдоподобно объясняется из скандинавского «Helga*, как и Олег из «Helgjt*. В этом, по всей вероятности, сказался лишь некоторый привходящий скандинавский элемент в происхождении или в личных связях Ольги. Считать ее нор-манкой нет оснований; Псков, откуда производит ее летопись, — во всяком случае, не из тех древнерусских центров, где можно предполагать особенно оживленное общение с норманнами*?2.
В свою очередь, М.Н. Тихомиров в самом разгаре недоброй памяти кампании борьбы с «безродными космополитами» отважно отстаивал болгарскую версию происхождения княгини Ольги:
«С точки зрения исторической вероятности, — отмечал ученый, — привод жены к Игорю из болгарского города Плискова понятнее, чем появление Ольги из Пскова, о котором более ничего не известно вХв.*73.
Пытаясь доказать правомерность притязаний Святослава Игоревича на «болгарское наследие» в 60-70-х годах. X в., современный русский исследователь А.Н. Никитин утверждает, что они были обоснованы болгарским происхождением княгини Ольги. В ней он усматривает:
«если и не племянницу царя Симеона, то, безусловно, представительницу боковой ветви его рода»2*.
В завершение историографического обзора вопроса о происхождении княгини Ольги следует вспомнить еще две маргинальные точки зрения. Первая из них основы-
вается на сообщении сомнительной по своему происхождению Иоакимовской летописи «Истории Российской» В.И. Татищева, утверждающей, что Ольга была дочерью (правнучкой) изборского князя IX в. Гостомысла25. Вторая — откровенно курьезная — сформулирована в одном из рукописных сборников пера московских книжников XVII в. Здесь Ольга предстает как «дщерь ТмутдрдхАНд, князя половецкого». При этом, любопытно отметить, что московские историографы наделяют половецкого хана княжеским достоинством и Псковским престолом: