Белогвардейцы
на Петроград с севера, и Англо-русского банка, призванного стать «финансовой базой всего движения». В уставе банка «предусматривалось 51% акций Юденичу, как представителю русского правительства и 49% консорциуму английских банков», которые «хотели получить за свои услуги право, в случае занятия Петербурга и восстановления Государственного Банка, приобрести по биржевой цене 51 % акций, находящихся в руках будущего правительства России. Оплата стоимости этих акций. .. могла оплатить всю стоимость движения генерала Юденича…»9.
Важность Северо-Западного фронта стала очевидной весной 1919 г. и в Париже, где активно работало Русское Политическое Совещание, и в столице Белой России — Омске. В отношении к удару на Петроград установилось редкое единодушие военных и политиков. Одним из первых среди российской политической элиты о необходимости наступления заявил А.И. Гучков в своей статье «Борьба в России с большевизмом и ее перспективы», отметивший, что «быстрый смертельный удар большевизму может быть нанесен только в одном направлении — в направлении на жизненные центры: Петроград и Москву»10. Неоднократно подчеркивал важность удара на Петроград министр иностранных дел С.Д. Сазонов. Распространенное мнение о нежелании признать Омском и русским Парижем независимости Финляндии корректируется при более детальном рассмотрении позиции МИДа. Еще в мае 1919 г. Омск и Париж сошлись на позиции: «…Российское Правительство готово теперь же признать, в качестве фактического, нынешнее финляндское правительство и установить с ним дружественные взаимоотношения, предоставляя ему полную независимость во внутреннем устроении и управлении Финляндией…»" Требование публичного заявления о признании независимости Финляндии не только де-факто, но и де-юре выдвигалось регентом К.Г. Маннергеймом. Но в итоге и он высказался за поддержку «похода на Петроград», однако его поражение на выборах летом 1919 г. не позволило принять активного участия в операции12.
Признание государственной независимости Финляндии, с юридической точки зрения, могло произойти только на Всерос-
сийском Учредительном собрании. Делалось это не потому, что Колчак «не хотел» признавать независимости Финляндии, а потому, что его собственная власть как Верховного Правителя России не имела международного признания. Кроме этого следовало определить условия «развода» с независимой Финляндией (равно как и с Польшей), в частности по вопросу о долгах Российской Империи. Об этом постоянно говорилось на заседаниях Финансово-экономической комиссии при Русском Политическом Совещании |3.
Оперативную выгоду удара на Петроград отмечал и выдающийся военный историк и теоретик генерал-лейтенант Н.Н. Головин:«.. .полагаю необходимым принятие всех мер по созданию нового фронта генерала Юденича, имевшего бы целью овладение Петроградом. Это привело бы: 1) к облегчению Северу удержать выход через Архангельск; 2) при удаче — к захвату нового выхода через Петроград; 3) при большой удаче — к отслоению от большевиков всего Севера. В худшем случае действия генерала Юденича послужат только демонстрацией, которая отвлечет значительные части большевиков от фронта Сибирских Армий, а это с ослаблением Армий генерала Деникина само по себе получает стратегическое значение…»14
Признание генерала Юденича лидером Белого дела на Северо-Западе становилось актуальным и в плане объединения финляндского центра антибольшевистского сопротивления с псковско-прибалтийским. В последнем в 1918 г. сложилась ситуация, во многом аналогичная положению в Финляндии в 1917-1918 гг. Принципиальная разница заключалась в том, что в Пскове и Ревеле удалось создать боеспособные, хотя и немногочисленные, формирования белой армии (части будущих Северного корпуса и Северо-Западной армии). А у белого Гельсингфорса не хватало солдат. Как отмечал в своей телеграмме Колчаку военный представитель русских армий при Союзном командовании в Париже генерал от инфантерии Д.Г. Щер-бачев, «…определенно выяснилось, что союзники окажут содействие исключительно в форме материальной помощи, что заставляет нас обратить особое внимание на изыскание источников комплектования людьми наших собственных войсковых
групп. Особенно остро стоит вопрос для группы генерала Миллера, где не хватает командного состава и зарождающихся в Эстонии и Финляндии формирований генерала Юденича, имеющих офицеров, но почти не имеющих солдат. Между тем общая обстановка требует срочного разрешения этих формирований, необходимых для удара на Петроград…»15.
В Финляндии Юденич опирался на небольшие силы офицеров-добровольцев из русской колонии в Гельсингфорсе и на отправляемых в Финляндию бывших русских военнопленных из Германии. В случае подчинения себе Северного корпуса, сформированного генерал-майором А.П. Родзянко и полковником А.Ф. Дзерожинским, он получал не только сложившиеся воинские части, но и заметное влияние (правда, Северный корпус по договору от 4 декабря 1918 г. и до момента преобразования в Северную армию формально входил в состав вооруженных сил Эстонии).
Подчинение Северного корпуса всероссийскому руководству в лице генерала Юденича воспринималась неодинаково. Высказывались сомнения в целесообразности перехода корпуса от «известного» и «популярного» генерала Родзянко к «неизвестному финляндцу» генералу Юденичу, «приехавшему на готовое». Однако после того как Колчак 5 июня 1919 г. назначил Юденича «Главнокомандующим всеми российскими сухопутными и морскими вооруженными силами, действовавшими против большевиков на Северо-Западном фронте», колебания прекратились. После этого назначения, с 23 по 26 июня Юденич провел инспекционную поездку по фронту, познакомился с командирами частей и возвратился в Гельсингфорс. На поддержку Финляндии он по-прежнему возлагал большие надежды, чем на наступление с нарвского и псковского плацдармов.
Считается также, что в отличие от «финляндской группы» Русского Политического Комитета «псковская группа» оказалась менее подготовленной к сотрудничеству в рамках общего антибольшевистского фронта. По словам того же Карташева, «…местные из псковско-эстонского района, более чем скромные, общественно-политические люди и особенно местные военные работники очень обижались, что им «навязывают» ка-
кое-то «начальство сверху», из гельсингфорских кабинетов. Не понимали они, что под их имена никто медного гроша не дал бы для всероссийского дела, и что без ген. Юденича они остались бы в чистом виде только наемниками эстонцев в узкоэстонских и антирусских интересах… Только появление в Финляндии Русского Комитета с ген. Юденичем, имевших вес в глазах Парижского Политического Совещания и Омского правительства адм. Колчака и непосредственно сносившихся с ними, вывело русское боевое дело на северо-западе из провинциального тупика… »16.
Карташев при всей резкости оценки справедливо отметил такой недостаток «псковско-прибалтийской группы», как отсутствие в ее среде заметных политических фигур, способных к выражению «общероссийских интересов». Это в какой-то степени подтверждает тезис о типичной «провинциальной ограниченности» т. н. «областных» правительств в Белом движении. Подобный упрек ставился даже Всероссийскому Совету министров П.В. Вологодского. Но нельзя не учитывать и того, что политические и военные структуры, опиравшиеся на местные земское и городское самоуправления, оказывались нередко гораздо более жизнеспособными, чем их «оппоненты» из «политической элиты», «старой бюрократии». Да и понимание стратегической важности Северо-Западного фронта у «ревельцев» и «псковичей» было не меньшим, чем у «финляндцев». Так, в памятной записке военного инженера полковника Третьякова содержащейся в архивных фондах генерала Щербачева, прямо говорилось о необходимости скорейшего наступления на Петроград и освобождения бывшей столицы путем комбинированных ударов со стороны Нарвы—Ямбурга и Пскова при поддержке со стороны Антанты. «…Путь к Петрограду от базы Ревеля короток. Пройти этот путь потребует немного времени… взятие Петрограда явится, несомненно, громадным психическим ударом, ударом набатного колокола, который стряхнет замученное большевиками, изнуренное большевизмом, павшее на колени какой-то болезненной покорности и апатии, но еще могучее народное тело… Взятие Петрограда — не взятие далеких южных и восточных городов — это взятие центра, быв-
шего 200 лет столицей, глубоко отмеченного в народном сознании, центра притом находящегося под ближайшим влиянием демонстраций и ударов со стороны союзных эскадр»17.
Самодельный роликовый нож по металлу.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31