Однако, будучи надежным другом в отношениях с генера­лом Юденичем, всегда готовым прийти на помощь в дискусси­ях с членами Северо-Западного правительства, а порой и с представителями английского командования, адмирал Пилкин оставался в своем дневнике верным себе, правдиво отмечая свои критические мысли по поводу некоторых действий (или бездействий) главнокомандующего.
Примером может служить запись от 19 октября 1919 г., когда адмирал Пилкин вместе со всем штабом Северо-Запад­ной армии отправился из Нарвы в Гатчину. Железнодорожный мост через реку Лугу еще не был восстановлен. А он был взор­ван летом, во время отступления, вопреки категорическому приказу генерала Юденича сохранить его вместе с предмост­ным укреплением. В результате присланные англичанами тан­ки не могли вовремя попасть на фронт. Никто не был привле­чен к ответственности. «Доброта» Юденича, как пишет Пил­кин, распространилась на многих офицеров, не соответствую­щих своей должности. Не был, например, вовремя отрешен от должности начальник штаба 1-го стрелкового корпуса полков­ник (бывший поручик) Видякин, не удалось В.К. Пилкину на­стоять на расследовании убийства инженера-механика мичмана Г.М. Ломана (штаб-ротмистр А.В. Щуровский, называемый всеми убийцей контрразведчика Ломана, был «прикрыт» тем же Видякиным). «Шляпа!» — в сердцах восклицает он, говоря о генерале.
Чувство уважения и любви, которые Владимир Констан­тинович испытывал к Юденичу, не мешало делать в дневнике и такие критические записи (Нарва, 27 ноября 1919 г.): «Юде­нич был в хорошем настроении духа, шутил, смеялся, потом мы зашли с ним в музей Петра Великого. Я невольно думал, что он… равнодушен к своей армии. Может быть, неравноду­шен к русскому делу и даже, наверное, но офицеры и солдаты для него… пустой звук. Я заметил, что невольно стал отно­ситься к Юденичу свысока. Мы встретили двух оборванных красноармейцев, пленных, конечно. Юденич не остановился, не спросил их ни о чем, что, наверное, сделал бы, ну… Скобелев! Прошло несколько наших солдат; они не заметили даже Юде­нича, не узнали его, не знают его, да и откуда им знать его?
Вернувшись домой, он корректировал, редактировал со­ставленную мной для него телеграмму, и я увидел в нем по-прежнему умного и тонкого человека».
Адмирал В.К. Пилкин участвовал в осеннем походе на Петроград, подготовке восстания в бывшей столице, которое должно было начаться при выходе частей к Обводному кана-
лу. Вместе с армией пережил прилив надежды, когда передо­вые подразделения уже видели купол Исаакиевского собора, а затем — горечь поражения. Ноябрьские и декабрьские записи 1919 г. передают подлинную картину положения в Нарве, где находился штаб армии. Войска с трудом удерживали фронт. Холод, голод, эпидемия тифа, и на фоне всего этого — открытый грабеж эстонскими военнослужащими солдат и офицеров при разоружении частей, оказавшихся на эстонской территории. В самой Нарве, выходя на улицу, адмирал Пилкин, опасаясь конфликта с эстонскими патрулями, брал с собой не только ре­вольвер, но и клал в карман ручную гранату («бомбу»).
Немало страниц из дневника «нарвского периода» посвя­щены пересказу бесед с генералами, в частности с П.В. Гла-зенапом, возглавившим армию после отъезда Н.Н. Юденича в Ревель, и А.Е. Вандамом.
Сохранившиеся записи за начало 1920 г. рассказывают об участии автора в работе Ликвидационной комиссии в Ревеле, последних заседаниях правительства, они наполнены горечью и тревогой за судьбы бывших сослуживцев, проживающих в Эстонии русских, за судьбу жены и дочерей.
Наконец, 2 апреля В.К. Пилкин с семьей выехал в Гельсин­гфорс, а 10 апреля на пароходе отплыл во Францию. Затем -эмиграция, жизнь в Париже, выполнение отдельных поручений Н.Н. Юденича, участие в деятельности Особого комитета по оказанию помощи морским офицерам и их семьям (1920-1921 гг.). В дневнике за 1920 г. имеются интересные подробности жизни русских эмигрантов, рассказы о встречах с генералами Н.Н. Юденичем, Е.К. Миллером, послом в Париже В.А. Мак-лаковым, морскими офицерами. Много внимания уделено дея­тельности морской разведки «О.К.», созданной в 1919 г. по при­казу адмирала А.В. Колчака, и легендарному плаванию посыль­ного судна «Китобой».
В эмиграции Владимир Константинович жил в Ницце, где с 1934 г. являлся председателем местной кают-компании. Он скончался 6 января 1950 г.
О дневнике в целом следует сказать следующее. Извест­но, что В.К. Пилкин начал вести его 1 января 1899 г., когда
находился в плавании у берегов Южной Америки на крейсере II ранга «Разбойник», и продолжал до глубокой старости. Из огромного его объема до нас дошли лишь 19 тетрадей. В гото­вящееся издание включены пять тетрадей за периоды 7 октяб-ря-8ноября 1918г., 1 января-11 мая 1919 г., 19октября 1919 г. — 18 января 1920 г., 4 марта — 5 ноября 1920 г. Это тетради фирмы «Koh-i-noor» преимущественно размером 20413,5 см., толщиной до 140 л., в черном коленкоровом переплете. Разли­нованные в клетку листы покрыты мелким, очень трудно раз­бираемым почерком. Кропотливейшая работа по их прочтению и компьютерному набору была выполнена в 2003-2004 гг. Н. Егоровым, сверка осуществлена А.Ю. Емелиным.
Дневниковые записи зачастую содержат не столько конк­ретную информацию о событиях, в которых принимал участие автор, сколько отражают его душевное состояние. Нередко это пересказ какого-нибудь разговора, оставившего наибольший эмоциональный след в этот день. Вот что, например, сам ад­мирал писал о своем «журнале»:
«30 октября [1919 г.]. День за день заношу я свои… на­строения, вместо того чтобы записывать то, что происходит у меня на глазах, то, что я видел и что слышал. Да и в отношении моих настроений даже и то картина получается однобокая, кри­вое у меня зеркало. Все это время я волнуюсь тем, что Виль-кен не приходит с моторами. Каждый день я об этом думаю, посылаю запросы, но не получаю ответа, а между тем ни одно­го слова об этом почему-то не попало в мой дневник-журнал. Потом наши морские офицеры в Печерском полку, за которых я тревожусь и болею сердцем. Только вчера мне удалось до­биться их отозвания оттуда, где они пропадали без смысла. Действительно, там, в полку, они оказались в роли простых стрелков, под командой у них не было ни одного рядового. Все они были просто прикомандированы к ротам, лежали вместе со всеми в траншеях, одним словом, были не использованы как офицеры».
При знакомстве с дневником складывается впечатление, что кто-то (по нашему мнению, сам автор) проводил работу по подготовке их к публикации. Так, часть фрагментов текста в
тетрадях вырезана (такие случаи в готовящемся издании ого­ворены с указанием примерного числа утраченных знаков), а все абзацы, имеющие не только личное значение, выделены с помощью красного карандаша в начале и в конце круглыми скобками; часть абзацев, напротив, отмечена синим каранда­шом.
Нет сомнений, что дневники В.К. Пилкина очень помогут исследователям разобраться в сложной и трагической судьбе Северо-Западной армии.
Примечания
1. РГАВМФ. Ф. р-92. Оп. 1. Д. 45. Л. 1.
2. Там же. Ф. 763. Оп. 1. Д. 201. Л. 64.
3. ТимиревС.Н. Воспоминания морского офицера.-СПб., 1998.-С.64. 4.ГорнВ.Л. Гражданская война на Северо-Западе России.—Берлин, 1923.— С. 121.
В.Г. Чичерюкин-Мейнгардт
БАРОН А. А. ФОН КРЮДЕНЕР-СТРУВЕ (Страницы биографии)
По вполне понятным причинам до сих пор находятся в тени деятели гражданской администрации белых армий периода Граж­данской войны. На их плечи ложился весьма нелегкий груз -наладить более или менее нормальную жизнь в тех городах и весях России, которые удалось освободить от советской власти усилиями белых войск. Тем самым чины гражданской админис­трации внесли свой вклад, пусть и не такой героический, как чины Белых Армий, в общее дело—борьбы против Совдепии. Одним из них был депутат Государственной Думы Российской Импе­рии, камер-юнкер барон Александр-Михаэль фон Крюденер-Стру-ве. Годы жизни: Старовеж, 24 августа 1864 г. — Ное ле Гранд, департамент Сена и У аза, Франция, 22 декабря 1953 г.
Будущий псковский губернатор родился в семье балтий­ских немцев, чья родословная насчитывала не одну сотню лет. Его родителями были Густав Рейнгольд фон Крюденер и Иоган­на Мориц. Вторым браком Иоганна Мориц, ставшая фон Крю­денер, была замужем за Амандусом Струве — инженер-гене­рал-лейтенантом русской службы. Согласно Высочайшему по­велению Иоганне, урожденной Мориц, и ее детям было дозво­лено пользоваться двойной фамилией — фон Крюденер-Стру-ве1.
Александр-Михаэль, или по-русски Александр Амандович, фон Крюденер-Струве воспитывался в Императорском Учи­лище Правоведения в Санкт-Петербурге, но оставил его, не окончив. После он в течение трех лет учился в Германии, где получил диплом инженера-механика. Инженером-механиком он некоторое время работал на Коломенском машиностроитель­ном заводе. Позднее там же, в Коломне, участвовал в работе земских собраний, а в дальнейшем избирался по дворянским выборам в Коломне и в Москве2.
Чечерюкин-Мейнгардт Владимир Георгиевич — канд. ист. наук (Москва).

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

Этой темы так же касаются следующие публикации:

В Пскове проводится выставка , посвященная Красной армии

Россияне стали отдавать предпочтение люксовым моделям автомобилей

Золотое кольцо России

Псковская и новгородская губерния в годы первой мировой войны